Гарри Поттер и На самом деле - Михаил Владимирович Уткин
Фляжка повисла на поясе, стакан в карман, хватаем банку — и в чулан.
Дверь закрыть, крючок накинуть, свет включить. Так, комаров осталось раз-два… восемнадцать. Сидят неподвижно и не реагируют на движение. Чёрт уже семнадцать! Последний в ряду комар пыхнул, словно крошечный гриб трутовик, и рассыпался золотыми пылинками. Ну хоть расселись они по времени поимки, не перепутаешь, какой раньше развалится, какой позже.
Первый комар отправился мелодией… Но топиться категорически не захотел, мало того, едва коснулся сладкой водицы, шарахнулся прочь и унёсся в дальний угол, перестав подчиняться. Вот же ж зараза!
В общем, нужно добыть пинцет. Всё-таки пальцами брать хрупкое существо неудобно.
— Чёрт, а пальцами не только брать неудобно, но и топить неудобно.
Второе насекомое раскинуло крылышки и упрямо не желало тонуть, прилипнув к плёнке натяжения. Через несколько мгновений ему, видимо, вышел срок. Пыхнуло, и на поверхности сахарной водицы расплылось желтое пятнышко. Поиграло оттенками и плавно исчезло.
— Так, попытка номер два…
Третий комар был жестоко притоплен пальцем, и сквозь очки удалось отследить ещё одну вспышку. На этот раз пятно превратилось в жёлтую каплю, зависшую в толще жидкости.
— Вот оно! — возрадовался я и начал топить одного комара за другим, да простят меня боги членистоногих.
Через пять минут получил стакан с несколькими неспешно плавающими внутри жёлтыми каплями, словно подсолнечное масло. В следующий раз надо сделать подлинней паузы меж покусаниями, а то часть комаров всё-таки пропала.
— Не тускнеют, это раз. При встрече отталкиваются друг от друга, что довольно странно, но это два. И… Чёрт, если оказываются у поверхности, прилипают к плёнке натяжения, превращаются в пятно и быстро исчезают. Значит, сахарная водица их удерживает, но не очень хорошо. И без очков своих волшебных я их вижу, как прозрачные туманные клочки, которые просто так и не заметишь. Это определённо именно магия так выглядит.
— Если вырезать стеклянный кругляш и прижать им, да залить сверху, чтоб получился сахарный водяной замок поверх стекла этого, то по идее деваться магии будет некуда? А плёнка поверхностного натяжения блокируется стеклом? И в ней ли вообще дело? Гм, надо записать и экспериментировать. Впрочем, нужно больше данных, а пока попробуем испить такую капелюшку…
Пластиковые соломинки для сока стояли на полке, сколько Гарри себя здесь помнил. Стояли в треснувшем стакане, вперемешку с карандашами, старыми ручками и заколками. Так что одной из них я прицелился в болтающуюся в верху стакана магическую «амёбку». Но… всосать не успел. Едва трубка коснулась желтого пятна, как из неё раздалось пузырящееся шипение, кончик почернел и съёжился, словно её подпалили зажигалкой, а кусочек комариной магии исчез.
— Гм… Похоже, волшебство не переносит синтетику, или синтетика волшебство… А может, наоборот, друг друга любят так сильно, что тут же вступают в реакцию. Но факт — предметы разрушаются.
Натуральных соломинок поблизости тут конечно не найдёшь — со стогами в окрестностях Лондона напряжёнка, но на газоне заднего двора растут одуванчики.
Постриженные, конечно, большей частью, но и у лежачих, что не захватила газонокосилка, такие же длинные пустотелые стебли, как и у дерзко торчащих.
Горький белый сок одуванчика оказался, как и почти всё здесь, безвкусным. Но я всё-таки тщательно продул получившуюся трубочку и промыл, чтоб удалить белые пузырьки. Нужен более-менее чистый эксперимент. И вот «комариная капля», которую всё же удалось подхватить, оказалась, как я и предположил, сладкой.
Эмоциональная часть пацана потрясённо-удивлённо колыхнулась.
— Да, да, Гаррик. Такой вкус называется «сладкое». Это то, что, по идее, наливает тётка, когда размешивает сахар. Понравилось? Это вкус глюкозы, дающей телу — и, главное, мозгу — энергию, потому организм так положительно и реагирует. Проблема лишь в том, что, похоже, организм мага требует глюкозы, смешанной с порцией магии. Где бы её ещё раздобыть…
По идее, надо продолжать пытать Петунью, но пока, думаю, рановато. Некоторое время ещё тема «экстрасенсов и инквизиции» вроде должна меня устраивать.
Я достал тетрадку и, стараясь чётко выводить буквы карандашом, начал записывать результаты, а заодно придумывать новые вопросы и предположения. Когда заполнил пару страниц, ощутимо заныли пальцы, определённо не привычные к длительной писанине, прерываемой лишь скрипом точилки, правящей постоянно заканчивающиеся и ломающиеся грифели. И плечи затекли. Всё-таки, согнувшись на диване да положив тетрадь на собранные в «жёсткую поверхность» три журнала, писать неудобно.
Зря время не заметил, но, похоже, прошло порядком. Уехал Вернон, куда-то опять исчезла Петунья. А со второго этажа раздавались азартные вопли Дадли и грохот «пиу-пиу» приставки к телевизору, по которому тот гонял инопланетян. Гм, точно, в девяностых ещё не было засилья персональных компьютеров, набитых всевозможными играми. Зато для игровых приставок настал как раз расцвет. Вроде бы. У меня в детстве не было ни того, ни другого так-то.
Впрочем, перепутать невозможно. Невозможно было и не распознать разочарованный рёв слетевшего с какого-то уровня игрока. Который тут же подтвердил ехидно-противный бас, безжалостно грянувший: «гейм овер». Но конец игры означал, что можно хотя бы поинтересоваться самочувствием Дадли.
— Какой уровень, Дад?
— Семнадцатый никак не могу пройти! — пожаловался парень, но тут же настороженно притих.
— Пройдёшь. Главное — продолжать пробовать, — продолжил я с порога. Подходить к электронике близко точно не стоит.
— Нога-то как, болит?
— Так, побаливает слегонца, но зато весь день разрешили играть. И не пугала мать сегодня, что стану, как ты, очкариком, если много буду в телевизор смотреть.
— Да, уж, странную пугалку тётя изобрела. Я очкарик точно не от телевизора. Ну ты хоть вид делай, что веришь, а то взрослые глупости говорят, а когда не веришь, потом ещё виноватым и сделают
Дадли фыркнул:
— Это у тебя с ними проблемы, Поттер. Мне-то плевать… Слышь, держи джойстик, постреляй зелёных. Мне интересно, ты с ходу хоть пару уровней пройдёшь?
Вот как, значит. Нет, у пацанов никогда не были популярны извинения, благодарствия, сожаления и прочие экивоки. Но вот такой способ сказать «спасибо» — очень даже. Я покачал головой:
— Не смогу, Дад. Боюсь, просто сломаю. Сам же знаешь, барахлит техника у меня в руках, как не пойми что. Издали разве что только телевизор посмотреть.
Пацан растерянно покрутил приставку, собрав на лбу морщины, потом вскинулся и в приливе щедрости сказал:
— Ну ты тогда велосипед возьми погонять. Я всё равно с неделю ещё не смогу. Это же не телевизор, да и на уроке у тебя получалось нормально, ничего не сломалось.
О как…
