Внедроман. Полная версия - Алексей Небоходов
Шурик незаметно следовал за Лидой, комично изображая рассеянного прохожего. Его движения были преувеличены: он поправлял очки, делал вид, что читает газету, украдкой поглядывая на Лиду. Почти споткнувшись о бордюр, он комично ускорил шаг, чем снова вызвал тихий смех команды.
Они дошли до «дома» – декорации типичной советской квартиры: цветочные обои, потёртый диван, полка с томами Ленина и старым радиоприёмником. Лида вошла, не замечая, что вместо подруги за ней проскользнул Шурик. Михаил остановился у порога, комично оглядываясь, будто опасался быть пойманным. Он поправил несуществующий галстук и шагнул внутрь, крадясь с уморительной осторожностью, как кот с учебником под мышкой.
В комнате было жарко – декораторы постарались передать атмосферу летнего дня. Лида небрежно бросила учебник на диван и рассеянно принялась расстёгивать платье, словно на автомате, думая о задачах.
Платье соскользнуло на пол, обнажив тонкую белую майку, едва прикрывающую грудь, и те самые хлопковые трусики с кружевным кантом, что мелькнули ещё в библиотечной сцене. Ткань майки, почти прозрачная, мягко очерчивала фигуру Светланы, а простые трусики с кружевами идеально дополняли образ советской студентки. Камера медленно прошла по её телу: Лида, не подозревая о чужом присутствии, выглядела уязвимой и чарующе наивной.
Михаил в роли Шурика замер у стены, боясь лишний раз вдохнуть. Его взгляд, полный комичной паники, метался от старого радиоприёмника к книжной полке, где между томами Ленина притаилась брошюра «Физика для всех». Поправив очки, он снова глянул на Лиду – край майки слегка задрался, обнажая полоску кожи на талии. Камера поймала его лицо: растерянность и любопытство смешались с тем самым шуриковским азартом, который делал персонажа живым. За кадром кто-то не сдержал тихого смеха.
Светлана, уверенная, что рядом всё ещё подруга, небрежно отбросила учебник и плюхнулась на кровать. Не глядя, она потянулась к тумбочке и вынула небольшой импортный мастурбатор, явно купленный у фарцовщиков. Декораторы постарались на славу – предмет выглядел так, словно мог бы лежать в ящике любой советской студентки, стесняющейся думать о таких вещах. Рассеянно положив его рядом, Светлана пробормотала:
– Хочешь – бери. Только не мешай, мне ещё главу дочитать.
Будничность её интонации звучала так естественно, будто речь шла о чашке чая. Михаил-Шурик застыл в абсолютной растерянности: очки сползли на кончик носа, рот приоткрылся, а пальцы сжали учебник так крепко, что страницы задрожали. Он осторожно сделал шаг вперёд, стараясь не выдать себя дыханием. Камера зафиксировала этот момент – Шурик выглядел так, словно его позвали на комсомольское собрание, а вместо повестки дня предложили нечто немыслимое.
Следя за монитором, Алексей чувствовал, как сцена набирает обороты, балансируя между комедией и абсурдом. Его тихий, но уверенный голос зазвучал в наушниках оператора:
– Крупно Светлану – держи её рассеянность. Теперь Шурика – лови панику с огоньком азарта. Держи комедию!
Оператор кивнул. Камера плавно переместилась к Светлане: слегка нахмуренные брови, словно она думала о формулах, и едва заметная улыбка, пробивающаяся сквозь сосредоточенность. Затем кадр перешёл на Михаила: его глаза широко распахнулись, в них сверкнула хитрая искра, выдающая намерение героя.
Михаил, изображая Шурика, словно получив тайный знак, осторожно приблизился к кровати. Его движения походили на повадки кота, крадущегося за добычей. Он неуверенно взял мастурбатор, повертел его в руках, изображая крайнее любопытство, а его лицо, наполненное притворной растерянностью, снова вызвало тихий смех команды.
Светлана повернулась набок, слегка приподняв бедро, открывая ему доступ. Учебник всё ещё был в её руках, взгляд блуждал по строчкам, но формулы уже не доходили до сознания. Михаил присел на край кровати, преувеличенно осторожно приспустил её трусики, открывая мягкую кожу бёдер. Камера уловила этот жест: кружево, соскользнув вниз, контрастировало с невинностью её майки, создавая образ, полный советской простоты и запретного шарма. Затем, с комичной неуклюжестью, он приблизил мастурбатор, и его пальцы, слегка дрожа, аккуратно ввели устройство. Тело Лиды отозвалось лёгким напряжением мышц и едва заметным вздохом, замаскированным под шелест страниц.
Свет мягких софитов падал на их кожу, подчёркивая интимность, но сохраняя атмосферу комедийности. Светлана мастерски держала образ: лицо расслаблено, дыхание чуть участилось, грудь вздымалась под тонкой майкой, пальцы напряжённо сжимали учебник. Камера перешла к крупному плану её лица – лёгкий румянец, прикушенная губа, глаза, полные смеси удивления и удовольствия. Затем кадр переместился к рукам Михаила-Шурика: его пальцы, неуклюже сжимая устройство, двигались с уморительной неловкостью, выдавая искреннюю растерянность и дерзость героя.
Лида подвинула бедро, позволяя мастурбатору двигаться свободнее, и её тело невольно откликнулось: влага стала заметнее, мышцы напряглись, дыхание сбилось, выдавая растущее возбуждение. Она всё ещё пыталась читать, но шёпот формул был уже едва различимым. Михаил усиливал ритм: его движения обрели уверенность, но комичная растерянность никуда не исчезла – он то поправлял очки, то притворялся, будто читает свой учебник, взглядом не отрываясь от Лиды.
Павильон затих. Даже обычно разговорчивый Жак-Женька молчал, зачарованный происходящим. Эта сцена стала одной из тех, которые делали фильм Михаила особенным: комичной, дерзкой и пронизанной абсурдом советской эпохи, где невинность смешивалась с самым откровенным желанием.
Техники, осветители и гримёры зачарованно следили за сценой, балансирующей между двумя крайностями. Алексей смотрел в монитор, осознавая, насколько важен этот момент. Тихо и уверенно он подсказал оператору:
– Держи лицо Светланы: переход от расслабленности к возбуждению. Затем общий план на обоих – сохраняй комедию, избегай серьёзности.
Камера мягко переместилась к Светлане. Её бёдра чуть заметно дрожали, дыхание усилилось, а пальцы так сильно сжали учебник, что страницы почти разорвались.
Почувствовав слишком уверенные движения «подруги», Светлана вдруг подняла глаза и посмотрела на Шурика:
– Ты чего, Наташка, так стараешься?
Её голос звучал с комичным удивлением, но она тут же вернулась к учебнику, словно не заметив подвоха. Сдержанный смех команды прозвучал за кадром – наивность героини была сыграна безупречно. Михаил в роли Шурика ответил едва заметным пожатием плеч, выражая смесь паники и азарта, удивляясь, что его до сих пор не разоблачили.
Напряжение росло. Светлана-Лида всё больше поддавалась ощущениям: её тело заметно дрожало, дыхание стало прерывистым, а бёдра двигались в унисон с движениями Михаила. Пальцы Шурика теперь уже уверенно и ритмично управляли мастурбатором, чувствуя ответную реакцию её тела: влага обратилась каплями, мышцы сжимались, а приглушённые вздохи, замаскированные под шелест страниц, становились отчётливее. Камера крупно показала её лицо: глаза, полуприкрытые от удовольствия, прикушенные губы и румянец, медленно расползающийся по щекам. Затем в кадре появился Шурик – его рука по-прежнему неловко сжимала устройство, а учебник в другой руке выглядел последним оплотом его комичной растерянности.
Сцена достигла кульминации. Светлана-Лида уже не могла скрыть
