Мир сошел с ума - Greko
Набор добродетелей, привитых им с рождения, отчего-то позволял этим дамам ставить себя выше других, а потому… презирать их.
— Сеньор К. обладает изысканным вкусом, но лишен духа состязательности. Месье Ф. знает толк в хорошей кухне, но этим и исчерпываются его достоинства. Герр С. безупречно воспитан, но ему не хватает чувственности.
Месье Ф., сеньор К. и герр С., уверен, питали схожие чувства, каждый ставил себя выше других. Эта разобщенность высшего класса Европы, она пугала. Она, как трезвонящий колокол на пожарной части, предупреждала о серьезных неприятностях, которые ожидали мир в самой ближайшей перспективе.
Представляю, что за глаза говорили обо мне наши сотрапезницы — о человеке, предпочитающим удобные свободные одежды, а не затягивающим себя в узкий костюм! О всем прочем лучше помолчать — я точно не соответствовал образу порядочного джентльмена.
— Вы настоящий спортсмен! — как-то за ланчем заявила мне младшая тощая леди с бесцветными круглыми глазами.
Что она хотела этим сказать? Что натолкнуло ее на эту мысль? Неужели мой просьба официанту принести рюмку водки, когда нам подали черную икру?
— Вы сказали «спортсмен», мисс Элен? — вдруг разомкнула уста Оля, никогда не раскрывавшая рта за столом. — Возможно, я не уловила сути вашего комплимента, поэтому захотелось уточнить. На ваш взгляд, спортсмен спит с револьвером под подушкой?
Глаза англичанки выкатились, словно она услыхала погребальный звон. Леди не нашлась с ответом и, чтобы скрыть смещение, принялась тискать салфетку на коленях.
Я выпил рюмку не самой лучшей водки, закусил канапе с отличной икрой и счастливо рассмеялся.
— Не берите близко к сердцу, мисс. Моя супруга шутит. Во-первых, я предпочитаю револьверам пистолеты. Во-вторых, они прекрасно себя чувствуют в чемодане.
Оля прыснула, Элен запунцовела так, как могут краснеть только женщины с очень белой кожей. Ее мать сердито фыркнула на нее и улыбнулась нам с извиняющимся выражением — глаза ее при этом оставались холодными, как ледышки.
Поздно вечером, когда чета Найнс устроилась в кровати и немного пошалила, Оля извинилась за свою прямолинейность.
— Понимаешь, меня Констанс Чандлер предупредила на твой счет.
— И что же такого она тебе сообщила?
— Она? — супруга присела, опершись локтем на подушку, и произнесла замогильным голосом. — В вашем муже, милочка, присутствует животный магнетизм, для многих женщин он притягательнее личного обоняния, так что внимательно присматривайтесь к окружающим его дамам. Я ни слова не поняла, кроме того, что твою тушку нужно охранять от внешних посягательств.
Моя девочка! Понахваталась уже от меня словечек, будто мы скоро отметим серебряную свадьбу, а не устроили себе медовый месяц!
Олина шутка подарила нам свободу и избавила меня от виттовой пляски за столом. То ли англичане сочли себя оскорбленными, то ли меня опасным типом — так или иначе маркетри оказался в нашем полном распоряжении. Но, увы, ненадолго.
Во всем были виноваты русские меха.
Поскольку мы отправились в Париж на зимний сезон, мне пришлось в ЭлЭй раскошелиться и приобрести для Оли теплое манто. Выбрал ей сибирских горностаев. Первый же наш моцион по прогулочной палубе и демонстрация роскошной пушнины из родных краев произвели эффект разорвавшейся бомбы. Королевский наряд моей супруги побудил многих задавак тут же произвести переоценку наших персон — ее результат не заставил себя долго ждать.
— Разрешите представиться, — подкатил к нашему столу веселый малый лет тридцати пяти, которому не мешало бы налегать на мучное и бекон вместо овсянки — уж больно он был худ, что ему совершенно не шло. Не соответствовало его легкому нраву, который мы почувствовали с первых секунд знакомства. — Юстас Глоссоп, плейбой — не повеса, но прожигатель жизни и наследства, доставшегося от тетушек.
— Базиль Найнс, американский бизнесмен из Калифорнии, и моя супруга Ольга. Чем обязаны?
— Я счел своим долгом несколько скрасить вам монотонность нашего путешествия. И поспешил опередить трех мегер, собравшихся снова досаждать вам своим обществом! Иными словами, готов стать вашим новым соседом по столу, если у вас нет возражений.
Насчет монотонности — это он в точку попал, уже день на пятый я, раздернув занавески на иллюминаторе печально сообщал супруге.
— Опять про море!
В то же время мы отнюдь не тяготились своим одиночеством. Лишиться общества бубнящих англичанок воистину бесценно! Обрести его снова? Чур меня, чур!
— Будьте нашим соседом! — решительно согласился я.
Глоссоп оказался приятным собеседником. С большим интересом расспрашивал о моих приключениях, восторгался даже той малой долей, которую я решился открыть, и сам в долгу не оставался, повествуя о своих похождениях по всему миру. Понятно, что главным их героем, находчиво справлявшимся с любыми трудностями, был он собственной персоной, но все подавалось в столь веселом ключе, что стиралась грань между хвастовством и самоиронией. В общем, нам повезло с новым соседом.
Его сопровождал в поездке собственный камердинер — по признанию Юстаса он не принимал ни одного ответственного решения, не посоветовавшись с этой выдающейся личностью. Но в дневном переходе до английских берегов он решился на небольшую революцию — на красный кушак, коим он перетянул свою талию. Пояс был приобретен во время посещения Канарских островов и служил яблоком раздора между хозяином и слугой. В сочетании с сильно зауженными книзу брюками созданный Глоссопом лук производил сильное впечатление. Куда мне до него со своей скромной пиджачной парой!
Он поспешил с разъяснениями, отчего-то решив, что мы его осуждаем:
— Я нахожу сей предмет гардероба весьма возбуждающим, он напоминает мне о корриде, и что я слышу, когда собираюсь его надеть? Мой верный оруженосец заявляет: «вы своим видом будете служить демонстрацией якобинства или, хуже того, защитником русских террористов!».
Оля издала странный звук, нечто вроде длиного «О».
— Чем вашему камердинеру досадили именно русские, а не, к примеру, итальянские террористы, угробившие напильником жену Франца-Иосифа? — поспешил я вмешаться. — Решил уточнить, ибо и мы с супругой имеем русские корни.
— Как! Вы не знаете о бойне на лондонской Сидни-стрит⁈
— Не имею ни малейшего понятия.
— Как это по-американски — не видеть ничего, что творится за пределами вашей страны!
У меня было чем парировать, но я ограничился пожатием плеч.
— Если вам интересно, молодые люди, я могу составить вам компанию за файв-о-клок и рассказать вам об этом чудовищном преступлении.
— Будем с нетерпением ждать, — улыбнулась ему Оля.
