Господин Орлов - Redstone
Земля под ногами ответила глухим рокотом. Это был не грохот землетрясения, а скорее глубокий, низкий гул, словно проснулся спящий гигант. Бугры и холмы начали оседать, впадины и ямы — подниматься. Болотистая почва уплотнялась, вода выдавливалась из нее и стекала в реку. Трава, бурьян, корни деревьев — все погружалось в землю, становясь частью нового, идеально ровного пласта. Через час пустырь превратился в гигантскую строительную площадку, гладкую, как стол, и твердую, как гранит.
Но это было лишь начало. Мне нужны были ресурсы. Не привозные, дорогие, зависимые от поставщиков. А свои.
Я снова сосредоточился, погружая свое сознание глубже, сквозь слои глины и песка, к скальному основанию. Мои допельгангеры стояли поодаль, готовые к работе. Я нашел то, что искал. Железная руда. Неглубоко, всего в ста метрах под поверхностью. Рядом — пласты коксующегося угля. Чуть дальше — медь, олово, цинк. Песок для стекла, известняк для цемента и флюса. Все было здесь, под моими ногами.
— Подъем, — скомандовал я мысленно.
Земля снова загудела, на этот раз сильнее. В разных концах выровненной площадки поверхность начала вспучиваться. Она не трескалась, а скорее текла, как густое тесто. И из этих вспучиваний на поверхность полезли жилы чистейших ископаемых. Вот выросла гора иссиня-черного магнетита, вот — антрацитово-блестящий уголь, вот — желтоватый песок и сероватый известняк. Они не смешивались с почвой, а выходили на поверхность аккуратными, отсортированными курганами, словно их выгрузили из невидимых гигантских самосвалов.
Мои копии немедленно приступили к делу.
Пока одни формировали из глины и песка огнеупорные кирпичи, мгновенно обжигая их магией, другие уже возводили стены доменной печи. Третьи прокладывали коммуникации. Земля сама расступалась перед ними, образуя идеальные траншеи, в которые тут же укладывались трубы для воды и канализации, сформированные из вытянутой из-под земли меди. Рядом прокладывались керамические каналы для будущих электрических и телефонных кабелей.
На берегу реки вырастал фундамент электростанции. Два допельгангера вошли в воду, и река перед ними расступилась. За несколько минут они сформировали из донных пород и уплотненного ила небольшую, но прочную плотину. Вслед за этим на берегу выросло здание, и внутри него из кучи металла, словно живые, начали собираться турбины и генераторы — упрощенные, но эффективные копии тех, что появятся лишь через двадцать-тридцать лет.
Одновременно с этим велось строительство дороги. Грязная колея исчезла. На ее месте мои копии создали широкое, прочное основание из утрамбованного гравия, а сверху уложили слой камня, который был оплавлен магией до состояния черной, гладкой, почти зеркальной поверхности. Это был прообраз асфальта, дорога, способная выдержать не только телегу, но и тяжелый грузовик.
Три дня и три ночи кипела работа, не останавливаясь ни на секунду. На месте пустыря вырастал город. Мой город. Орлов-град.
Заводы полного цикла поднимались из земли, как грибы после дождя. Стены из железобетона (арматура из вытянутого железа, цемент из обожженного известняка, песок и щебень — все местное) росли на глазах.
Вот литейный цех, с уже пышущей жаром доменной печей и конвертерами для выплавки стали. Вот огромный механосборочный корпус, где уже стояли в ряд первые станки — токарные, фрезерные, прессы — созданные не в Германии, а прямо здесь, из выплавленного металла, по чертежам из моей памяти. Они были грубее немецких, но они работали. И уже начали производить детали для других, более совершенных станков.
Рядом вырос завод по производству рельсов. Из него уже тянулась железнодорожная ветка в сторону склада готовой продукции. За ним — корпуса автомобильного завода, где на стапелях уже стояли рамы будущих грузовиков и легковых автомобилей, похожих на «Руссо-Балты» и «Форды» образца 1915 года. И чуть поодаль, в стороне, окруженный отдельным забором, строился оружейный завод. В его цехах уже формировалось оборудование для производства винтовок, пистолетов и пулеметов — надежных, эффективных систем, опережавших свое время на целое поколение. Пистолет на базе Colt M1911, винтовка, сочетавшая в себе лучшее от Mauser 98 и винтовки Мосина, и станковый пулемет, похожий на систему Максима, но с воздушным охлаждением ствола.
Но заводы были лишь сердцем города. Ему нужно было тело.
Параллельно с промышленной зоной рос жилой квартал. Пяти- и шестиэтажные дома из качественного кирпича (сформированного и обожженного на месте) выстраивались в ровные улицы. Внутри — однокомнатные, двухкомнатные и трехкомнатные квартиры. Никакой роскоши, но все продумано до мелочей: ровные оштукатуренные стены, простые деревянные полы, большие окна со стеклами (песок для которых был взят здесь же), базовая мебель — столы, стулья, кровати и шкафы, созданные из дерева ближайшего леса и собранные прямо в квартирах. И самое главное — в каждую квартиру уже были подведены водопровод с горячей и холодной водой (вода нагревалась от избыточного тепла электростанции), канализация и электричество. На потолках висели патроны с «моими» яркими лампочками.
Между домами я оставил место для зеленых дворов. Рядом с жилым массивом выросли здания школы, больницы, нескольких магазинов и детского сада. Вся базовая инфраструктура для жизни.
Для себя я построил небольшой, но удобный двухэтажный дом, стоявший на холме между заводской и жилой зонами, откуда открывался вид на все мое творение. Рядом с главным въездом в город-завод появилось крепкое здание для будущей службы охраны.
К вечеру третьего дня все было готово. Двадцать моих допельгангеров, выполнив работу, растворились в воздухе, слившись со мной. Я стоял на крыльце своего нового дома и смотрел на результат. На месте унылого пустыря стоял небольшой, но идеально спланированный и полностью функционирующий город. Электрические огни на улицах и в окнах домов прогоняли наступающие сумерки. От заводов шел тихий гул работающих систем вентиляции. Это было невероятно. Это было мое.
* * *
На четвертый день, ближе к обеду, на горизонте показалась целая процессия. Впереди на дрожках трясся Степан Иваныч, а за ним пешком брела толпа — около двухсот человек. Мужчины в рваной одежде, с изможденными, заросшими щетиной лицами, и стайка юрких, чумазых мальчишек, смотревших на мир с волчьей настороженностью. Это были отбросы столицы, люди, потерявшие всякую надежду.
Когда процессия приблизилась к началу моей новой, гладкой дороги, она остановилась. Люди замерли. Степан Иваныч медленно слез с дрожек, его лицо было белее мела. Он смотрел не на меня, а на то, что раскинулось за моей спиной. На город. На дымящую трубу электростанции, на ровные ряды домов с горящими окнами, на массивные корпуса заводов. Его глаза метались, пытаясь найти хоть
