Гнев Несущего бурю (СИ) - Чайка Дмитрий

— Мы тут надолго, — успокоил всех Диомед, показывая на отвесную скалу, опоясанную невысокой стеной. — Нам туда нипочем не забраться. Будем голодом сволочей морить.

— Нет, — замотал башкой Одиссей. — Я надолго не могу. Мне плыть надо. Если подраться не получается, давай этот городишко брать. Мне некогда тут рассиживать.

— Да как ты его возьмешь-то? — разозлился Диомед. — Видишь, круча какая? Мы там все поляжем, а эти гады над нами потешаться будут!

— Эх, брат! — довольно сощурился Одиссей. — Ты столько пропустил! Я тебе покажу кое-что. Нас этому царь Эней научил…

Камни летели на безымянный городок давнов уже третий день, и никакого спасу от них не было. С отвесной скалы, на которой он стоял, шла лишь одна дорога, и ее перегородили палисадом из бревен. Единственная вялая вылазка, на которую отважились осажденные, захлебнулась, едва начавшись. Вооруженные копьями и щитами люди Диомеда отбросили давнов от немудреного укрепления играючи. Да и было горожан куда меньше, чем пришельцев, а потому биться до конца они не захотели. Нет у них шансов в чистом поле.

— Заряжай! Бей! — орал Одиссей, хотя никакой нужды в этом не было. Он просто радовался как ребенок. Крепкие парни, еще на Кипре освоившие камнемет, закатывали глаза, но не говорили ничего. Одиссея тут уважали.

— Ну, Эниалий, бог воинов, направь руку этих людей! Получишь в жертву целого царя! Ты уж постарайся. Царь в этих землях всего один.

Одиссей бережно вложил в чашу камнемета глиняный шар с воткнутым в него промасленным фитилем, поджег его, раздул и заорал.

— Бей!

Ждать пришлось недолго. Видимо, одного шара хватило селению, где все крыши сложены из сухого до звона тростника. Да и камни лететь не переставали. Их, в отличие от глиняных шаров с огненной смесью, тут было в достатке.

— Стой! — заорал Диомед. — Старейшины вышли. С ветками в руках. Не иначе, договариваться хотят.

— А их царь не вышел? — спросил Одиссей.

— Нет, конечно, — зло оскалился Диомед. — Он же знает, что я с ним сделаю, сволочь лживая. Кем быть надо, чтобы клятву, данную именем богов, нарушить! Святотатец проклятый!

— Тогда скажешь им вот это… — и Одиссей, похохатывая, что-то жарко зашептал на ухо Диомеду, опасаясь воинов-япигов, с гусиным любопытством вытянувших шеи. Беглый царь Аргоса округлил глаза, а потом расхохотался, хлопая себя по ляжкам от восторга. Ему самому до такого нипочем не додуматься…

Следующей ночью камни на городок не летели. Не летели стрелы, и не лезли на вылазку обозленные давны. Там, за стеной, уважаемые люди судили за святотатство царя, что обрек свой народ на войну и разорение. Это от богов ему такая кара! Как бы иначе камни и огонь могли лететь с неба. Приговор получился суровым и звучал он так: виновного принести в жертву оскорбленному божеству, а все данные ранее клятвы исполнить. Заодно убили и всех сыновей царя, чтобы некому было мстить. Не было у уважаемых людей выбора. Либо лютая смерть от голода или в огне, под градом летящих с неба камней, либо предательство. Они ожидаемо выбрали второе.

Ворота открыли рано утром, и вошедшего Диомеда встретили те, кто совсем недавно изгнал его отсюда. Теперь эти люди униженно кланялись и прятали глаза. Они все еще боялись, что и с ними поступят как с сообщниками покойного. Это ведь они грозили оружием тому, кто проливал за них кровь и отбросил налетчиков-мессапов.

— Вот царевна Эвиппа. Забирай! — старейшины вытолкнули вперед заплаканную девчушку лет пятнадцати, одетую, тем не менее, в длинную тунику из тонкой шерсти, в цветных бусах и в браслетах из серебряных спиралей. И даже волосы ее были аккуратно прибраны и расчесаны гребнем.

— Я не убивал твоего отца, царевна Эвиппа, и на мне нет крови твоих сородичей. Это старейшины города покарали их за нарушение клятвы, данной богам. — сказал Диомед. — Добром ли идешь за меня?

— Добром, — белыми от ужаса губами прошептала девушка.

— Тогда вам, почтенные, все вины прощаются, — заявил Диомед. — И в том я клянусь именем богини Атаны Промахос, которой поклоняюсь. Никого из вас пальцем не тронут. Я же по праву крови становлюсь царем народа давнов. Вы ведь обычаи не забыли? Я ближайший родственник покойного царя.

— Да как же… — возмутились было старейшины, до которых только сейчас дошло, что их обвели вокруг пальца. И кровь на их собственных руках теперь, и клятву верности новому царю именем богов придется дать. Такую клятву, нарушить которую не получится. Вон, догорает костер, в котором скрючились почерневшие останки того, кто попробовал это сделать. Боги всегда карают тех, кто марает ложью их имя. Не сейчас, так потом. И не своими руками, так чужими.

— А половину скота придется отдать моим воинам, — развел руками Диомед. — Они не бесплатно воевать пришли.

— Да зачем скот-то… — завыли уважаемые люди, которые поняли, что железная рука крепко схватила их за горло. Ведь Диомед теперь и впрямь по всем обычаям царь.

— А я ничего не забыл, — Диомед уставил палец на того, кто кричал громче всех. — Это же вы гнали меня, как шелудивого пса. Радуйтесь, что хорошо отделались. Не хотите скот отдать, отдадите дочерей. Но у меня для вас есть и хорошая новость. Мы идем в поход на юг. Сбросим мессапов в море. Нужно же как-то убыль скота возместить…

Свадебный пир затянулся далеко за полночь, а наутро, изрядно утомив ласками молодую жену, Диомед сидел перед листом папируса, тупо глядя, как по нему водит пальцем толстячок Корос. Он впервые узнал, что земли можно нарисовать.

— Вот что тебе предстоит построить, царь, — писец ткнул в карту. — Регий. Это город, который защитит пролив между Италией и Сиканией. Он должен стать первым. Потом, если идти на восток, Кротон, Сибарис и Метапонт(4). Это хлеб. Очень много хлеба, царь. Вот здесь встанет Тарент, лучшая гавань Италии. На восточном берегу Апулии — Отранто и Бари. Этого пока будет достаточно для твой безбедной старости.

— Это что, шутка такая? — Диомед растерянно переводил глаза с одного собеседника на другого.

— Нет, брат, — покачал головой Одиссей, жадно глядя, как Корос выставляет на стол кошели, глухо звякнувшие тяжестью серебряных драхм. — Это не шутка. Ванакс Эней вообще никогда не шутит. И это точно не подарок. Тебе теперь воевать до конца жизни придется. А скорее всего, и детям, и внукам твоим. Тут еще много лет будет жарко. Честно говоря, я тебе не завидую.

— Подумаешь, напугал, — хмыкнул Диомед. — Да я и так всю жизнь воюю. А тут у вас что?

Неистовый боец развязал кошель и замер. Давненько он не видел столько серебра сразу. На лице Диомеда застыло выражение, которому лучше всего соответствовало определение «пыльным мешком ударенный». Оно как раз начало входить в речевой оборот…

1 Сцилла и Харибда — Мессинский пролив, отделяющий итальянскую Калабрию от Сицилии. В древности считался очень опасным для судоходства из-за течений и водоворотов.

2 В окрестностях современного Вьесте (Апулия) найдено множество образцов микенской керамики. Эта местность соответствуют владениям давнов.

3 Традиционная итальянская хижина была круглой, диаметром 3–6 метров. Могла быть построена из камня, саманного кирпича или лозы. Крышу делали коническую, из тростника. Остатки подобных домов найдены на Капитолийском холме. Их связывают с временами Ромула, который тоже жил отнюдь не во дворце.

4 Здесь перечислены величайшие греческие полисы Южной Италии. Кротон, Сибарис и Метапонт были крупнейшими экспортерами продовольствия. Кротон также стал центром науки и спорта. Именно туда переехал на жительство Пифагор. Этот город — родина Милона Кротонского, самого знаменитого из олимпийских чемпионов. На монетах Метапонта был выбит колос как знак того, на чем основано его благосостояние, а граждане Сибариса так разбогатели и изнежились, что слово «сибарит» стало нарицательным.

Глава 6

Бесконечные дрязги островной знати меня уже изрядно утомили. Судья Калхас в своем жутком шлеме нагнал страху на этих людей. Он налево и направо освобождал закабаленных людей, возвращал отнятое имущество и земли. Мой мегарон ходуном ходил от воплей мелких царьков и их гекветов. Они, привыкшие к полнейшей безнаказанности, не могли понять, почему взять силой дочь какого-нибудь рыбака теперь стало преступлением. А необходимость платить виру за обиду собственным подданным оскорбляла их до глубины души. Все это копило энергию, подобную ядерной реакции. Как только будет достигнута критическая масса, грянет взрыв, да такой силы, что меня самого снесет.