Вернуть Боярство 23 - Максим Мамаев
Без громов и молний, без взрыва и грохота, без сотрясающих саму ткань реальности сверхусилий — просто и обыденно, будто столкнувшиеся с иголкой пузырьки из мыльной воды, что обычно надувают играющие детишки.
Кошмарные твари, от трех десятков до полусотни метров габаритами, не оставили после себя вообще ничего. Ни крови, ни костей, ни ошметков плоти, ни остаточного магического эха — сгинули, словно их здесь никогда и не было. Лишь плененные ими души, в том числе и те, которых эти Боги успели поглотить, остались висеть на том месте.
Весь Темный Пантеон напряженно замер, не понимая, что происходит. Пришедшая в миг пробуждения того, в ком они ощутили мощь наследия Забытых и океан халявной силы, могущественная аура на миг накрыла наступающих Темных и они замерли, пытаясь понять, что происходит.
— Спасибо, мои маленькие друзья, — улыбнулся душам маг, притягивая их всех к себе и втягивая обратно в себя. — Вы отлично справились, и я у вас в долгу… А теперь отдыхайте и наслаждайтесь наградой — она вами честно заслужена.
Пока чародей говорил, среди Темных прошло короткое движение — словно рябь по водам спокойного озера. Смущенные неожиданным отпором, они обменялись мыслями, решая, как быть дальше.
Боги не любят, когда чего-то не понимают.
— Что, решаете, как быть дальше, насекомые? — презрительно цедя слова обратился к ним человек. — Добыча оказалась зубастой, и у вас затряслись поджилки, ничтожества? Как знакомо… Среди всех врагов моего народа вы, божки и недодемоны, к ним приползшие, всегда были самыми бесхребетными и трусливыми — и самыми требовательными к жертвам и поклонению. Паразиты на теле мироздания, ошибка Творца, глисты в заднице его великого шедевра…
И такого они уже не стерпели. Горды, ох горды были боги, привыкшие к чему угодно — поклонению, обожанию, страху, проклятиям, ненависти, ужасу… К чему угодно, но только не к презрению.
Человек не просто говорил. Не просто вкладывал в голос пренебрежение — его Сила Души буквально транслировала в мир то, насколько искренне, глубоко и истово он презирал тех, к кому обращался. Для него они были не великими и могущественными Божествами, обитателями глубочайших, недоступнейших слоев Астрала, не суровыми и грозными владыками судеб, распорядителями жизней и душ — нет, в его глазах представшие перед ним существа были действительно самыми жалкими, ничтожными и омерзительными существами из возможных. Он их даже не ненавидел — они недостойны были столь высокого и благородного чувства. Ненавидят врага, того, кого признаешь опасным для себя и волей-неволей, но если не ровней себе, то чем-то близким к этому.
Но для того, кто говорил устами Аристарха в эти мгновения они были достойны лишь одного — презретильного отвращения, омерзения вроде того, кое-испытываешь, наступив чистыми туфлями в мерзкую кучу экскрементов. И его Сила Души это транслировала столь отчетливо, что даже бездушный камень ощутил бы это.
Первый удар нанесла одна из Старших Богинь. Длинный жгут лиловой энергии выстрелил быстрее мысли, рассекая разделяющее мага и Богиню расстояние на скорости, которую невозможно было отследить, сколь не ускоряй сознание. Божественная Сила во всей её красе, магия чудес…
— Вернее, жалкая пародия на силу истинных чудес, — презрительно хмыкнул чародей, даже не делая попытки защититься. — Я всегда говорил — у вас, божков, нет сознания. Мои братья и сестры совершенно напрасно причисляли вас к разумным видам. Вы всего лишь животные, которые освоили человеческую речь. Как животные в процессе эволюции обретают необходимые для выживания навыки и органы, так и вы освоили общение, чтобы лучше пудрить мозги смертным… Но при этом разума в вас меньше чем в моём левом сапоге.
Могущественная Божественная Сила бессильно стекла с мага, будто морская волна, ударившая в прибрежную скалу. Правда, на этот раз все ощутили магию чародея — тонкая прозрачная пелена, окутывающая его целиком, на миг проявилась, приняв на себя удар. Легкая рябь, прошедшая по ней, и сила, которую ощутили стоящие против него существа, дали понять — как бы силен он ни был, над ним властны те же Законы Мироздания, что и над всеми, кто в нем обитает. Раз он вынужден защищаться, значит уязвим!
И вся его болтовня и презрение лишь попытка сбить их с толку, запугать и заставить отступить.
— Блеф! — хрипло каркнул кто-то.
— Уничтожить!
— Разорвать на клочки!
— Заточить душу в самых глубинах Шагот-Аруба, мучить вечно!
— Убить! Убить! Уби…
— Молчать, слизняки! — мигом перекрикнул взолновавшихся Темных чародей. — Я не позволял никому из вас открывать пасть!
Они парили выше него на сотни метров, и согласно всем законам физики он должен был смотреть на них снизу вверх… Но каким-то образом всем и каждому, кто наблюдал происходящее, было очевидно, что именно он смотрит на них свысока, а не наоборот. И Темные, наконец, не выдержали.
Пытаться описывать всё буйство чар, способностей и воплощений Божественных Сил, что в единый миг обрушилось на гордеца, не представлялось возможным. Словно мир сошел с ума, словно Земля и Небо поменялись местами, как будто тысячи самых ужасных, самых чудовищных ночных кошмаров ожили, обрели воплощение и решили сокрушить всей своей мощью ровно одну цель — горделивого мага, что в одиночку дерзнул не просто облить помоями целый Темный Пантеон — далеко не самый слабый, к слову! — но и сойтись с ними на поле брани. На их условиях, в ситуации, когда они могли сполна проявить всю свою мощь…
Достигни хотя бы четверть этих атак земли — и в радиусе сотни, а то и полутора, не осталось бы ничего живого. И ещё многие века ни единая травинка не проросла бы на этих проклятых землях, а всё живое инстинктивно избегало бы этих мест. Стоящий внизу Павел Романов и несколько десятков ближайших его соратников из числа тех, кого не послали на помощь войскам Николаевых-Шуйских, обмерли бы, успей они осознавать, что именно рушится с небес. Их защитные чары не спасли бы от того, что сейчас летело от Темного Пантеона…
И лишь одно существо не дрогнуло. Тот, кто был сейчас в облике Аристарха, вскинул ладонь — и несмотря на то, что атака Темных обрушивалась вниз на порядок быстрее тех скоростей, на которых бились Великие, несмотря на то, что всё происходило за тысячные доли секунды — каким-то образом все, вообще все на несколько сотен километров вокруг, чем бы они ни были сейчас заняты,
