Огни Хафельберга - Ролдугина Софья Валерьевна
Как ты думаешь, о чём сейчас пойдёт речь? Воспоминания, слегка поблегшие из-за экстремального пробуждения, сжали горло стальной рукой. — Он убил её, Шелтон! Он… — Нет, не об этом! — повысил голос стратег, и от него пахнуло такой всепоглощающей яростью, что Марцель инстинктивно отшатнулся, теряя равновесие, и опять нахлебался воды.
О твоем поведении на вечеринке! Ты хоть понимаешь, что наделал? Ты вообще хоть изредка задумываешься, что творишь? С каждой фразой голос его звучал тише, каждое слово будто вбивало раскаленный гвоздь в позвоночник. Ты просто используешь людей, поддаешься порыву и внушаешь большим чёрт знает что, снимаешь естественные запреты и никогда не думаешь о том, что это за собой повлечёт. — Я думаю, я думал, что Рут будет хорошо. Из-за меня её сожгли заживо. Шелтон, я…
— Заткнись и дослушай. Кстати, это вторая твоя проблема — ты не умеешь слушать. Больное колено подогнулось, и Шелтон едва успел сесть на табуретку рядом с ванной. На окипенно-белой водолазке среди пятен от воды выделялись несколько блеклых розоватых мазков, на плечах и в районе горла.
Уже долгое время я смотрю на твои идиотские выходки сквозь пальцы. Видимо, зря, потому что чувства меры у тебя отсутствуют напрочь. Ты не знаешь, когда стоит остановиться, а ведь есть области, в которые вмешиваться нельзя. Ты ведь сам на своей шкуре испытал, что посягательство на разум и свободу воли, много хуже убийства, больнее.
Марцель почувствовал, как его вновь начинает постепенно накрывать онемение, но уже другого рода. Теперь оно шло не от холода, а как будто вырастало изнутри. — Почему за попытку изменить судьбу всегда наказывают не тех, кто виноват? На платформу первым должен был подняться я или мы вместе? — Если ты про Ирен… — Да, я о ней. Бледное лицо Шелтона напоминало сейчас венецианскую фарфоровую маску.
«Она совершила посягательство на твой разум, и теперь ты делаешь почти то же самое. На вечеринке ты фактически подложил под меня Анну Линден. Более того, ты позаботился и о внушении для меня», Шелтона передернула. «Это хуже, чем изнасилование, когда тебя лишают воли, заставляя делать то, что ты не хочешь». Мартель не выдержал. «Она всё время смотрела на тебя и хотела…»
Исполнение некоторых желаний убивает. «О, да, ты не представляешь, насколько ты прав. Я понимаю…» «Если бы понимал, то не творил бы… такого…» — спокойно произнёс Шелтон, но внутри у него всё свело от омерзения, и это чувство он испытывал именно к Мартелю. «И ещё… ты не просто совершил подлость по отношению ко мне и Кане. Ты еще и предал меня, мое доверие, мое… Все…
Я думал, что могу полагаться на тебя, не опасаться удара…» Груз чужого отвращения давил уже невыносимо. Марсель дышал мелко и часто, прикрыв глаза. Не помогало. Не помогало. Черт с ними, с глупостями и ошибками, с их последствиями я справлюсь, но не с подлостью того, кто должен прикрывать мне спину. Когда-то Ирэн тоже, как и ты, посчитала, что она имеет право на предательство.
Марцель не дослушал, внутри будто лопнуло что-то, невидимая нитка, которая привязывала к реальности. — А что, если меня уже убили, сожгли тогда на платформе, как Эрут, и всё это просто такой ад, в аду ведь отвечают за ошибки, да? Марцель резко выдохнул, отпустил бортик в ванны, погрузился под воду и вдохнул полной грудью. Легкие резануло, но это было совсем неважно. Боль снаружи уравновешивала пустоту внутри и исковывала движение.
Рефлексы кричали, что надо бороться, стремиться наверх, дышать, дышать, дышать, но апатия превращала тело в камень. Руд было хуже, им всем было хуже. Сквозь толщу воды пробилось чье-то раздражение, затем, недоверчивое удивление, явление, мироздание начало выцветать. Когда Мартеля выдернули наверх и заставили перегнуться через бортик, выкашливая на пол воду, он даже был слегка разочарован.
— Зачем? Вытащил! — спросил он, надышавшись, и в упор уставился на напарника. Теперь Шелтон сидел на мокром полу, а табуретка валялась рядом. Грохота от падения Мартель не услышал или не запомнил. — Я ценю твое чувство раскаяния, но не настолько, чтобы потом ради него объясняться с полицией по поводу утопленника в ванной.
Хрипло откликнулся Шелтон. От него разило странной смесью эмоций — удивление, настороженность, вина. Марцель попытался приподняться, чтобы вылезти из ванны, но не получилось. Руки задрожали и подогнулись. — Могу и подальше свалить — в лес, в горы, в другой город. Поезда каждый день ходят. Легальных документов у меня нет, так что труп никто не опознает и с тобой не свяжет.
Не подходит, — машинально откликнулся Шелтон, пристально вглядываясь в лицо напарника. Серые глаза потемнели, зрачки расширились, и Марцель нереально четко видел черный ободок вокруг узкой радужки, как оптический прицел. Совершенно бесполезная смерть. Более того, дело Нуаштайна еще не закончено. — Тогда я пойду в офис Блау и вытравлю всем мозги. Свидетелей не останется, твое задание аннулируется, «А если кого и будут искать, то меня», — предложил Марсель, подумав.
— Да нет, вряд ли я уложу там всех. Наверняка мне и войти-то не позволят. — Кроме Блау есть еще и другие. Шелтон подался вперед, как будто хотел положить напарнику руку на лоб. Марсель зажмурился. — Рут, умерла. — Рут, что? Марселя пробило на истерический смех.
Руки ослабли, и если бы не Шилтон, успевший схватить напарника за плечо, то опять пришлось бы нахлебаться воды. — Охренеть! Я уже второй раз говорю. Только что дошло? — У тебя крыша поехала? — ласково поинтересовался Шилтон и, ухватив напарника под мышки, легко вытащил его из воды, как щенка, и усадил рядом с собой на кафель. — Давно! — хихикнул Марцель, сгибая ноги в коленях и приваливаясь к напарнику.
После горячей ванны на прохладном воздухе кожа мгновенно покрылась мурашками. Не мерзли только ноги, потому что носки с марцеля стратег перед купанием снять так и не удосужился. — Он убил её, Шелтон!
Пшшш!
И она вспыхнула, как бумажная фигурка! Ты жёг когда-нибудь письма в камине? Она так же загорелась, раз и всё, а потом чемодан, и осталось только пятно на платформе. Шелтон потянулся, собираясь ухватить полотенце с крючка, но понял, что не достанет, и просто обнял напарника, неловко опираясь плечом на бортик ванны. — Так вот, куда ты торопился, и почему не позвал меня?
А ты бы пошел? — Нет, наверное, и тебя бы не пустил. Вместо ответа Марцель уткнулся лицом ему в шею. Ворот водолазки пах аниной помадой. — И все равно я ничего не смог сделать, хотя и сбежал к ней. — Повезло, что ты вообще остался жив. — Ага, — дыхание у марселя перехватило и пришлось переждать спазм. — Я споткнулся и упал, а она поднялась на платформу.
Там было светло, и он её увидел. А потом подошёл поезд, и он уехал на нём. — Хорошо, — произнёс Шелтон ровно, слабо сжимая плечо напарника. — Значит, он испугался тебя. Не ожидал появления свидетеля и предпочёл скрыться. И ещё, теперь мы точно знаем, что пирокинетиком был не Клемент Линден. — Да? А почему? — слабо удивился Марцель.
Водолазка Шелтона медленно намокала. — Потому что вчера вечером он умер. — Вот сволочь! — машинально вырвалось у Марцеля, и он тут же поправился. — То есть, я хотел сказать, какая трагедия, и когда же он точно умер? — Примерно в то время, как ты беседовал с Александром Декстером, — нахмурился стратег. — И не надо делать такое лицо. Я знаю, что ты ходил говорить с ним.
Поэтому мне и пришлось подняться. И пока я… Шелтон осёкся, как будто смутившись, но это не могло быть правдой, конечно, потому что его ничто не могло смутить. Пока я разбирался с последствиями твоего внушения, фрау Линден обнаружила, что её отец мёртв. Разумеется, после этого о продолжении вечеринки не могло быть и речи. Анну мне пришлось усыпить, а потом сказать ей, что она якобы потеряла сознание, услышав новости о смерти деда.
К счастью, она не вспомнила о том, что предшествовало обмороку, или сделала вид, что не помнит, что в сущности одно и то же. Марцель почувствовал себя неуютно и поджал ноги. Запах аниной помады, исходящий от водолазки Шелтона, стал невыносимым. В коридоре я столкнулся с Александром Декстером. Тем временем продолжил стратег. «Он любезно сообщил мне, что ты в необыкновенной спешке выскочил из дома и побежал по направлению к станции.
