Повести и рассказы - Джо Хилл

На краю кадра мы можем видеть, как Марси Уитман корчится под грузным трупом своего мужа. Она сильно избита, лицо её гротескно распухло, а волосы слиплись из-за сгустков высохшей крови. Судорожно глотая воздух, она вытаскивает ноги из-под мужа и всхлипывает. Услышав звуки, Скотт слегка напрягается, поворачивая голову и вскользь глядя на мать. Марси начинает плакать. Она поднимает левую руку к лицу. Рука изогнута под неестественным углом. Запястье женщины раздроблено.

МАРСИ

О, Скотт… Скотт… Умоляю…

Скотт тянется к ножовке. МУЗЫКА НАЧИНАЕТ ИГРАТЬ ГРОМЧЕ.

ДУЛИ УИЛСОН

Лунный свет и песни о любви,

Не выйдут из моды никогда

И сердца полны страсти,

Ревности и ненависти…

Марси начинает ползти в сторону двери. Скотт выпрямляется, с него стекают струйки крови. Пока он оборачивается, зритель видит, что всё его тело спереди покрыто потёками крови. Он делает два шага, затем садится на спину матери, прижимая её к полу.

Она пытается столкнуть его с себя, но у неё недостаточно сил. Он зажимает её шею в захват, мускулы под кожей его щуплых рук начинают напрягаться, и берёт другой рукой пилу. Его спина скрывает от зрителя его действия, но в следующий миг Марси НАЧИНАЕТ ВОПИТЬ.

ЗАТЕМНЕНИЕ — СЛЕДУЮЩАЯ СЦЕНА:

Скотт лежит в постели, натянув простыню на грудь; люстра не горит, свет исходит от включённого телевизора. Это одна из моделей видеодвоек со встроенным видеоплейером. Он смотрит — что очевидно — «Касабланку». Его тело всё ещё в крови, даже сильнее, чем раньше, простыня вся ей пропиталась. Скотт что-то ест с набитым ртом. Он пару секунд жуёт, потом громко глотает. Его взгляд затуманен, лицо ничего не выражает, в глазах отражается экран телевизора.

Он тянется к прикроватному столику, берёт оттуда тарелку и ставит себе на колени. На тарелке лежит язык его матери, присыпанный петрушкой, а также её левое ухо и кусочек сердца.

Он берёт с тарелки ухо и впивается в него зубами. Это выглядит сложной задачей, всё равно что жевать кусок жёсткой вяленой говядины, но, в конце концов, он отрывает кусок плоти рывком головы…

***

[Выдержка из допроса по делу № HT15567. Отдел внутренних расследований тюрьмы Лав Крик. Следствие ведёт старший сотрудник Уильям Уорсли. Допрашивается офицер Норман Армстронг. Присутствующие при допросе: начальник колонии Лоис Кеннеди, Фрэнсис МакКейн (юрист колонии Лав Крик), Дуглас Харпер-младший (адвокат мистера Армстрога) и судья Грегори Даллес, выступающий в качестве посредника. 11/20/99 г.]

МИСТЕР УОРСЛИ: Вы видели декабрьскую докладную от Эда Фоксмана — вот эту? [демонстрирует копию докладной записки]

НОРМАН АРМСТРОНГ: Конечно.

В: Вы читали эту докладную, мистер Армстронг?

О: Да, сэр, читал.

В: То есть вам известно, что доктор Фоксман проверял почту Скотта Уитмана, чтобы исключить любые сообщения от Майкла Кардинала.

О: Да, сэр, никаких писем от Майка Кардинала.

В: Вы были на посту шестого декабря в комнате свиданий, когда Адель Морроу приехал повидаться со Скоттом Уитманом?

О: Его дядя? Да, сэр.

В: То есть вы были специально приставлены наблюдать за встречей Скотта с мистером Морроу?

О: Билли, у тебя график дежурств на посту перед носом, там моё имя написано.

В: Просто отвечайте «да» или «нет» для протокола, пожалуйста.

О: Да.

В: В течение этого двенадцатиминутного свидания Адель Морроу передал Скотту Уитману письмо без обратного адреса и без подписи. По вашему мнению, это не угрожало безопасности, мистер Армстронг?

О: Ну, он дал ему не одно-единственное письмо. То есть он всучил ему целую кучу бумажек, писем и журналов. Этот старикан вечно ему приносит тонны всякого хлама почитать.

СУДЬЯ ДАЛЛЕС: Не могли бы вы быть более точным? О каком хламе идёт речь?

В: Христианский бред. Там о том, что Уитману суждено гореть в адском озере пламени, если он не будет молить Господа о прощении, или о том, что Христос в скором времени прилетит на летающей тарелочке и объявит о конце света. И прочая религиозная муть. Думаю, Морроу из этой, как её… Ветви Давидовой[175]. Или мормон. Короче, он в какой-то долбанутой секте. Притаскивает Скотту Уитману сотни листовок с этой фигнёй каждый раз, как приходит посетить.

МИСТЕР УОРСЛИ [продолжает]: Итак, Морроу принёс Уитману что-то почитать.

О: Я не сказал «что-то». Я сказал — около сотни листовок, все с разным содержанием. И письмо было спрятано среди них.

В: И вы сразу же передали все эти материалы Уитману? Вы не нашли никаких причин задержать бумаги для отсева запрещённой информации?

A: Нет.

В: Но вы читали докладную записку доктора Фоксмана, и знаете, что мы всегда тщательно проверяем всю его корреспонденцию?

О: Я думал, что мне надо искать письма, которые приходят от Майка Кардинала, а не от этого старика.

В: И вы не нашли причин задерживать бумаги для отсева запрещённой информации?

О: Да тут целый полк надо, чтобы через эту христианскую пургу пробиваться. Я пропустил всё через метало-детектор и визуально всё просмотрел. Там не было ничего от имени Майка Кардинала. Насколько мне известно, пока что ничего не доказывает, что письмо было от него. Он его не подписывал. А вы, парни, просто строите догад…

В: Итак, вы берёте на себя полную ответственность за получение огромного количества письменной корреспонденции от Аделя Морроу и её передачу через стекло Скотту Уитману, не задержав бумаги для проверки?

О: Билли, да сколько ты ещё мне будешь этот вопрос задавать? Будешь тыкать им в меня, пока я скажу то, чего ты от меня хочешь?

ДУГЛАС ХАРПЕР: Я уверен, мой клиент сделал всё, чтобы вам помочь. На данном этапе я бы хотел, чтобы он воспользовался правом хранить молчание. Это уже не похоже на неформальное интервью, это уже подготовка к судебному…

НОРМАН АРМСТРОНГ: Вы что, охренели? Я у тебя вчера вечером ужинал, Билли, и мы болтали о футболе. Почему мы обсуждали игру? Почему не этот инцидент?

ДУГЛАС ХАРПЕР: Норман… Норман! [неразборчиво]. Норман — то есть мой клиент — я бы хотел, чтобы мой клиент воспользовался. [перекрикивают друг друга — речь неразборчива]

НОРМАН АРМСТРОНГ: А почему вы не спросите старого хрыча, от кого было письмо? Или вы уже спросили, да, Билли? И думаю, что знаю, каков был ответ! Он сказал, что не в курсе. Просто ему на почту пришло письмо, и он решил его передать племяннику. А почему вы не спросили