ХТОНЬ. История одной общаги - Евгений ЧеширКо
Коля же стал еще усерднее бороться с курением, даже прибегая к методам нетрадиционной медицины. Он рассказывал мне, что ездил к какой-то бабке, которая полчаса давила пальцами ему на глаза, читая какие-то заговоры, а затем заставила съесть сырое яйцо. Он заплатил ей тысячу рублей, о чем, конечно же, пожалел, потому что никакого действия обряд не возымел, а на потраченные деньги можно было купить несколько пачек хороших сигарет.
В целом Романовы – хорошие люди. Коля иногда заходит ко мне, чтобы поговорить о том о сем и пропустить по бутылке пивка. Наташа раньше просто сухо здоровалась со мной, а после того, как я пару раз посидел с Веркой, стала улыбаться, а иногда и подкармливать выпечкой вроде пирожков, которые она умеет печь на удивление вкусно. Просто так вышло, что эти двое не любят друг друга. Наверное, так бывает.
Пару месяцев назад Коля постучал в дверь моей комнаты. Когда я открыл, он молча прошел к столу, положил на него прозрачный пакет с пирожками и посмотрел на меня таким уставшим взглядом, от которого у меня самого появилась слабость в коленях.
– Натаха передала…
– Так вот чем так вкусно на весь этаж пахнет, – обрадовался я, потирая ладони.
Коля кивнул и зачем-то переложил пакет ближе к центру стола, а затем снова передвинул к краю. Он явно чего-то ждал, но я не мог понять – чего именно.
– Как там Верка? – спросил я первое, что пришло в голову.
– Нормально.
– В школу уже пошла?
– Ага, институт уже заканчивает, – слабо улыбнулся Коля. – Может, чаю выпьем?
Такое «трезвое» предложение я слышал от Романова впервые. Вскипятив воду на плитке, я выставил на стол две кружки, пачку пакетированного чая, сахарницу и две ложки. Коля макал пакетик в кипяток, покачиваясь на ножках стула, и наблюдал, как вода окрашивается в темный цвет, а затем равнодушно произнес:
– Что-то жить не хочется.
Я облегченно выдохнул. Николаю не хотелось жить стабильно раз в месяц, о чем он каждый раз спешил мне сообщить. Обычно это сопровождалось предложением выпить чего-нибудь крепкого. Алкоголь, видимо, давал ему какую-то жизненную энергию, которой хватало до следующего нежелания существования.
– Никому не хочется, а все же живут как-то, – пожал я плечами.
– Нет, вообще не хочется, понимаешь?
– А, ну это совсем другое дело, да. Кстати, пирожки с чем? – попытался я поменять эту заезженную пластинку.
– Сил нет больше никаких. Развелся бы уже давно, если бы не дочь. Только она меня и останавливает.
– О, с капустой! – надломив один, неубедительно обрадовался я, всячески пытаясь перевести тему однотипного разговора, который каждый раз проходил по одному и тому же сценарию. – Представляешь, недавно на вокзале купил пирожок с капустой, а потом сел в автобус – к родителям в деревню ехал. Только мы тронулись, меня так скрутило, что хоть скорую вызывай. А со мной рядом бабка сидела очень подозрительная – как посмотрит на меня, так еще сильнее крутить начинает. Я уже потом только вспомнил, что эта же бабка за мной в очереди стояла, и тоже с капустой хотела пирожок купить, а я последний забрал, пришлось ей с картошкой есть. Как пить дать – прокляла меня, старая кошелка. Надо было тебе к ней ехать за заговором против курева. Это точно ведьма, самая настоящая.
Коля вытащил из кружки чайный пакетик и принялся искать глазами место, куда его пристроить. Пока он сканировал поверхность стола, несколько капель все же упали на скатерть. Ничего не придумав лучше, он снова опустил пакетик в кружку и принялся подергивать вверх-вниз, будто бы надеясь поймать на него рыбу.
– Все сказал? – рассматривая узор на кружке, глухим голосом произнес он.
Обычно мой трюк срабатывал и Коля быстро переключался со своего нытья на обсуждение предложенной темы, которую мне каждый раз приходилось выдумывать на ходу. В этот раз номер не прошел.
– Коль, что у вас там произошло? Снова поссорились?
Он оторвался от созерцания кружки и посмотрел на меня таким тоскливым взглядом, от которого мне самому захотелось вскинуть голову и завыть. Два пустых глаза, покрытые беспросветной пеленой даже не отчаяния, а безысходного и безоговорочного смирения со своей поломанной судьбой, уставились на меня.
– А когда мы не ссорились? Нас там трое, но мне кажется, что человек только один – Верка. А мы с Натахой просто тихо ненавидим друг друга, и даже сами себе не можем объяснить – зачем и почему мы вместе? У тебя бывает такое, что просыпаешься посреди ночи и не понимаешь, где находишься? А я будто бы посреди жизни проснулся, а в голове чей-то голос говорит одну фразу: «Что ты здесь делаешь?». Я оглядываюсь, смотрю на комнату, на грязное окно, на эти дурацкие обои, на Натаху – человека, которого я ни капли не люблю, на себя, на свои руки… Я смотрю на все это и не могу ответить на вопрос. А потом вдруг приходит понимание, что я ведь и не спал вовсе, что я сам сюда пришел и все, что меня окружает, – все это я выбрал сам. Что я здесь делаю, Фил? Ведь только вчера моя жизнь начиналась, я строил какие-то планы на будущее, о чем-то мечтал, к чему-то стремился. Где это все? Почему я оказался здесь? Будто бы в какой-то момент я перестал жить и начал смотреть на свою жизнь со стороны. Может, мы все уже умерли, а? И просто не осознаем этого?
Мне было жалко смотреть на Колю. Он был трезв и, судя по всему, действительно говорил то, что думал. Я отложил надкушенный пирожок и протер ладонью глаза. Что я мог посоветовать этому человеку? В моей голове не было ни одной идеи, а произнести вслух это идиотское: «Все будет хорошо» – у меня бы язык не повернулся.
– Коль, я-то чем могу тебе помочь?
– Да я понимаю, что ничем. Просто сил уже нет никаких в себе это держать. Решил с тобой поделиться.
– Что думаешь делать?
Перед тем как ответить, Коля долго смотрел в окно, поглаживая пальцем фаянсовую ручку кружки. За стеной заплакала Вера. Коля вздрогнул и резко выдохнул, будто бы вынырнув из каких-то темных вод и снова очнувшись в нашей реальности, сделал глоток чая, поморщился – чай был еще слишком
