Хозяин Чураево. Исчезнувшие в снегах - Елена Владимировна Ляпина

– Офигеть, – снова повторила я. – С этим надо что-то делать. Не езди к ним.

– Ага, не езди, – фыркнула она. – Это обязаловка. Попробуй отмазаться, это же скандал века. Как он без жены к родителям приедет, ведь у них в деревне сразу нежелательные разговоры могут пойти, типа, не положено так, без жены приезжать. Всё мы на людях в счастливую семью играем, а на меня пофиг, – смахивая слезу сказала Ксюха.

– Офигеть, – в который раз поразилась я.

– Так ладно там, он же мне ещё дома каждый вечер мозги выносит. Ни домашней работы толком, ни отдыха. И так после этой десятичасовой пахоты в компании и после этих адских пробок вечер короткий, так он ещё на час-полтора, а то и больше, зависает в видео-звонках своей мамочке. Соскучился ведь за день-то, нужно полностью отчитаться: что делал, что кушал, каким мылом попу мыл, – продолжила изливать душу Ксюха. – Я его реально не могу попросить там что-то тяжелое передвинуть или помочь мне. Он же занят, он же с мамочкой разговаривает.

– Ого!

– Однажды вообще ужас был. Я шторы собиралась вешать. Он поставил табуретку на стол. Я забралась наверх, стала зацеплять крючки, он меня страховал. Вдруг позвонила его мам, и что ты думаешь? Он взял трубку и ушел в другую комнату. А у меня табуретка как соскользнет одной ножкой! Я тогда здорово перепугалась – стою, значит, кое-как, балансирую на трех ножках, зову его на помощь, ору благим матом, что все соседи, наверное, уже услышали, а он никак не отреагировал, представляешь? Он же с мамочкой разговаривает, не беспокойте его по пустякам. И ещё – по первому же её зову тут же мчится к ней, неважно, о чем мы с ним договорились накануне. Он так и говорит – это неважно!

Внезапно в печке что-то громко ухнуло, зашуршало, будто кто-то заворочался в топке, громко треснули поленья, загудел железный бак с горячей водой, задрожала на нем крышка, и вдруг звонко громыхнули оцинкованные шайки, сложенные неустойчивой пирамидкой на лавке. Я вздрогнула и резко обернулась, напряженно вглядываясь в темные углы. Мне казалось, что кроме нас с Ксюхой, тут притаился кто-то ещё.

– Ты слышала? – спросила я.

– Угу, – кивнула она. – Это в печке поленья.

– И как ты в итоге слезла? – вернулась я к разговору, хотя ещё всматривалась в темные углы.

– Спрыгнула на подоконник, порвала штору… а ему, представляешь, всё равно. Ещё меня виноватой выставил, – ответила Ксюха.

– Невнимательный он у тебя, – кивнула я. И вдруг вспомнила про своего Никиту. – А мой! Представляешь! Когда мы только перешли на второй этап наших отношений, я приходила к нему, естественно, каждый раз в новых чистых трусиках: черных с кружевом, черных в белый горошек, черных в мелкий цветочек, просто черных тростниковых… И как-то пришла в красных. И он такой – сегодня в новых трусиках? То есть он всё это время считал, что я неделями хожу в одних и тех же трусах?

Ксюха громко рассмеялась.

– Ох, – вдруг вздохнула она. – А я уж и забыла, что такое романтический вечер. Мы давно уже ванну со свечами не принимали, а про эротические забавы я вообще молчу. Отчитался мамочке и на боковую, ну, может разок взять жену для порядка, и то, только по-быстрому, без всяких прелюдий, и на этом всё.

Я посмотрела на Ксюху и увидела, что у неё по щекам бегут слезы.

– Тише, ты чего? – воскликнула я и обняла её. – Не отчаивайся, что-нибудь да придумаем, – сказала я, похлопав её по спине, – может быть, всё ещё изменится.

– Только никому не говори, – попросила она. – Не хочу, чтобы кто-то ещё знал об этом.

– Ладно, – кивнула я.

А сама подумала, не дай бог у меня что-то подобное будет. Ведь Никита тоже очень сильно привязан к своей матери.

– В следующий раз я выйду замуж только за сироту, – проворчала Ксюха.

Этим самым она рассмешила меня, я громко захохотала, она посмотрела на меня и тоже заразилась веселым смехом, что не осталось и следа от слез. Вскоре хлопнули двери, и в предбанник с шумом и гамом ввались ребята, и мы тут же сменили тему разговора.

Ксюха оказалась права: с приходом ребят стало невыносимо жарко, они то и дело поддавали пару. Дышать было тяжело, и мы сползли на нижнюю полку поближе к выходу. Мальчишки тоже завернулись в простыни, хватило всем. Тазиков тоже, тут были и новые разноцветные пластиковые, и старые оцинкованные, и сделанные из липы бондарным способом.

Мы расслабились и вдыхали запах распаренных березовых веников, и я вдруг поймала себя на том, что, то и дело смотрю на Роберта. Куда ни сяду, как ни повернусь, мой взгляд всё время упирался в его накаченное мускулистое тело. Ах, мой Никита ужасно проигрывал ему, да и не только он, все ребята на фоне Роберта казались какими-то ватными и мягкотелыми, уже с жирком и с животиками, ну кроме Дениса и Ростика, те были высокие и худые. А Роберт был поджарый, с фактурным животом, особых кубиков там не наблюдалось, он не походил на качка, но его тело отличалось стройностью и подтянутостью. Непонятные шрамы и отметины, что были на его лице, продолжились ещё и на его груди, немного на животе, на боку и на плече. Всё с левой стороны. Интересно, что с ним произошло?

– А теперь все в снег айда! – вдруг выкрикнул Влад, выдернув меня из моих мыслей.

– Погнали! – согласился Денис и первым бросился вон из парилки.

За ним побежали остальные ребята, ну, и я с Ксюхой. Мальчишки с громкими криками и визгами стали валять друг друга в снегу, от души предаваясь утехам, мы с Ксюшей встали подальше и посмеивались над их озорством. Внезапно Влад подбежал к нам, подхватил Ксюшку на руки и нырнул с ней в сугроб, от этого кульбита немного задралась её простынка, явив миру хорошенькую розовую попку.

– Диан, ты вся замерзла. – Никита обнял меня со спины. В отличие от Влада, мой Никита был более интеллигентным и скромным, и не позволил бы себе такого. – Иди в баню, погрейся, – настойчиво произнес он.

– Хорошо, – ответила я. – Но тебе тоже нельзя мерзнуть, ты легко простываешь, – прошептала я.