Как жить богом - Михаил Востриков
— Я говорил тебе, что из них хотели там сделать? Нет? Ну и правильно поступил: нечего об этом трепаться. Вдруг правда? Не дай Бог, если правда.
— А про дом, в котором вас держали? Про само здание? Неужели ничего не помните?
— Ничего. И не то чтобы не помню — не знаю. Привезли меня туда ночью, в закрытом фургоне. Помню: какой-то двор, дождь проливной, черные стены вокруг, ни одного окна горящего. Даже сколько этажей там было и того не скажу — не знаю. Загадка полная тайн.
— А на прогулку вас никогда не выводили?
— Какая прогулка, милок? Когда? Между процедурами? Так между процедурами ты спишь нездоровым сном и смотришь кошмары про баб. Вот что я очень хорошо запомнил, так это вестибюль. Бывал на Витебском вокзале? Так вот точно такое же зал, кафель двухцветный под ногами, потолок застекленный, и какие-то, вроде железные, ажурные решетки по стенам.
— Вместо прогулок были у них заведены регулярные встречи с товарищем оперуполномоченным. Два раза в неделю плюс как потребуется. Кто что кому сказал, когда, зачем и кто при сем присутствовал. Обычная система, очень удобная, между прочим, для сведения личных счетов. В Библии как сказано? Око за око, блин, зуб за зуб. Я человек мирный, но задевать меня никому не советую. Морды бить — это занятие для слабоумных. Я тебя помимо морды твоей так вдарю, что всю жизнь помнить будешь и десять раз задумаешься, чем меня в другой раз задеть.
Сюжет 9. Настойка на фиолетовых муцзинь
,
СЦЕНА 9/1
Сынуля
— Нет, ни с кем он из них не виделся. Откуда? Столько с тех пор прошло! Был правда интересный случай: приходит один, приводит свою, говорит, жену. Бабе лет пятьдесят и еще с довеском, а ему от силы лет тридцать, ну пусть даже тридцать пять. Баба красивая, надо признаться, но совсем плохая. Ладно, не об том речь. А я смотрю не на нее. Я смотрю на него и глазам своим не верю: Дениска. Один к одному, в натуральную величину.
«Дениска! Браток! Не узнаешь?»
Он смотрит бесцветными глазами: ошибаетесь, говорит, я вас не знаю.
«Как так не знаешь⁉ Денис?»
«Денис»
«А я Лешка-Колошка! Лабораторию помнишь?»
Нет, не помнит он никакой лаборатории, плечами только пожимает.
«И Сынулю что ли не помнишь?»
И Сынули никакого не помнит. Вижу же, что врет нагло, в упор, но ничего поделать не могу. И главное не понимаю: почему? Почему не признается? Боится? Так сколько лет прошло, никто ничего давно уже про те дела не помнит. Я даже злиться на него начал:
«Не понял, говорю, чувства юмора! Тебе что — мозги в голову ударили?», — но очень быстро спохватился: какой Дениска⁈
Дениске сейчас под семьдесят должно быть, старый должен быть пердун, вроде меня. Родственник, может быть? Сынуля? Не признается и как Сынуля. Полностью проглотил дар речи. Ладно, я от него отстал, а потом, много спустя, подумал: неужели же и на самом деле получилось у Папаши? Неужели же он с тех пор так и не стареет, а злобу на меня держит, что я тогда про них с Сынулей куму доложил?..
— Что-то там произошло между ними. Что-то неблаговидное, стычка какая-то. Что-то он случайно подслушал: как они орали друг на друга в курилке, ослепшие и оглохшие от собственной злобы — куренок этот, малолетка, Денис, и Сынуля, человек уже на возрасте, солидный, казалось бы, не из крикливых, высокомерный барин, седой, плешивоватый, с огромным родимым пятном на ползатылка.
Он подслушал и видимо стукнул на них куму. Не по злобе даже, а просто, чтобы барин этот не слишком много о себе воображал, буржуй недорезанный. А спорили они о товарище Сталине, причем произносились какие-то странные, несусветные слова:
«Вытяжка из грибов жоучжи», «настойка на фиолетовых муцзинь», — но это еще ладно, китайская медицина, а там были слова и похлеще: — «Мучения нечеловеческие», «проклятия», «бессмертие».
СЦЕНА 9/2
Совершенно несвязная, не в лад невпопад история (как обычно) без начала, без конца, и Юрий не успевает даже толком зацепиться вниманием за эти примечательные слова о «родимом пятне вползатылка», как хозяин неожиданно, сам себя обрывает на полуслове, скрипит вдруг почти с надрывом:
— Все, все, все! Валите отсюда. С песнями. Сеанс окончен. Какать сейчас буду. Хотите полюбоваться как паралитик какает? Зрелище достойное кисти пера. Самсон раздирающий пасть манекену-пис.
И тут же ниоткуда, нипочему, без зова, без приказа, неслышно, появляется дебелая красавица в неприлично прозрачных шелках; и сам собой включается, сияет вдруг спектральными красками гигантский безмолвный телеэкран у левой стены; в руках у красавицы обнаруживается вдруг бело-фарфоровое чудо сангигиены; жаром пышет из черных недр комнаты совершенно уж нестерпимо, и Юрий, рта не успев захлопнуть, обнаруживает себя в медицинском предбаннике, в атмосфере божественной прохлады и внезапной безопасности, и дежурный вышибала за столом показывается ему старинным и до слез добрым знакомцем…
СЦЕНА 9/3
В машине они некоторое время молчат, и хотя дорога по-прежнему дрянь, Работодатель тихонько посвистывает сквозь зубы. Юрий вытягивает из-за пазухи диктофон, отматывает немного назад и слушает неприятный голос с трещинкой.
— Как он тебе? — спрашивает Работодатель.
— Нормально. Четыре балла. Даже четыре с плюсом.
— Но один-то раз он точно наврал?
— Пожалуй. Как он остался в пустом здании.
— Именно, — соглашается Работодатель, — И знаешь, почему я догадался? В прошлый раз он мне эту историю совсем по-другому рассказывал: будто его вывезли в крытом фургоне за город и там выбросили, прямо в снег.
— Угу. И еще эта история про Дениску, который к нему пришел со своей женой.
— Ну?
— Тоже какая-то неубедительная. Подвирает он там, не пойму только в чем. Ладно. Слушай, ты что, много раз с ним уже общался?
— Да. Сегодня — в третий раз.
— И что, он так и не вспомнил, как звали этого. Ну Сынулю
