Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев
Набив золотом мешки, я с сомнением поглядел на алхимическую лабораторию шейха, стоявшую на столе. Все эти колбы, пробирки, трубки… Нет, это брать нет смысла. Я все равно это все никуда не довезу, все разобьется по дороге, превратится просто в осколки стекла. А пользоваться лабораторией я не умею.
Ну и наконец главное.
Я взял в руки горшок с сердцем шейха, подошел к загадочному черному ящику, стоявшему у стены — к тому огромному ящику, в котором мог бы поместиться человек, в котором не было ни дверцы, ни замка.
Моя догадка состояла в том, что этот ящик открывается не ключом, а мистической силой — «нафашем» шейха. Шейх наверняка как-то заколдовал этот ящик, чтобы ящик открывался лишь ему одному. Теперь сам шейх мертв, но его сердце, напоенное его силой — вот оно, у меня в руках, в горшке.
И я поднес горшок к ящику, руки у меня дрожали.
Ничего не произошло, никакая тайная дверца не распахнулась. Черный прямоугольник из непонятного металла так и остался закрытым черным прямоугольником. Может быть это вообще не ящик, а что-то другое? Или я ошибся, и он открывается вовсе не мистической силой шейха, а иначе? Или возможно он открывается лишь силой и волей живого шейха, а не мистической энергией его мертвого сердца?
Я некоторое время раздумывал, держа горшок возле ящика. Потом я поставил горшок на ковер, вплотную к ящику, и погрузился в медитацию сердца на образ шейха.
«Эдварра», — повторило мое сердце имя шейха.
Все еще ничего не происходило. Ящик не реагировал ни на сердце шейха, ни на его имя. А может быть мне нужно использовать тайное имя шейха, имя его сердца? Но я не знал этого имени. Свое имя сердца я шейху раскрыл, еще когда шейх водил меня к черным камням в Долину Крови и творил там непонятный обряд, а вот собственное имя сердца шейх мне так и не сказал — ни тогда, ни потом. Шейх Эдварра унес это имя с собой в могилу, на тот свет. А у мертвецов уже не спросишь.
Я повторил известное мне главное имя шейха вслух:
— Эдварра.
Ничего. Я произнес полный титул:
— Шейх Эдварра ибн Юсуф аль-Маарифа аль-Хальмун Сновидец Ветхий днями.
Я вспомнил даже то имя, которое носил шейх в детстве, до того, как примкнул к еретической секте — это имя я слышал в моих ночных путешествиях, когда мы с белыми братьями исследовали жизнь нашего шейха в наших снах, когда растили шейха и отдавали ему силу…
— Асад?
Но ничего не работало. Ни полный титул, ни главное имя, ни детское имя.
Я снова погрузился в медитацию сердца, я стал повторять все известные мне имена шейха подряд — чтобы воздействовать на этот ящик одновременно и словами, и образами шейха в моем уме, и энергией, сокрытой в горшке с сердцем Эдварры…
А потом я разозлился, выхватил кинжал и одним ударом сбил с горшка запечатанную крышку.
И тут же перепугался того, что сделал — ибо нафаш хлынул из горшка широкой струей, ослепительно ярким фонтаном света…
Сама комната вдруг вся наполнилась светом, будто в ней наступил яркий полдень. Частицы, из которых состоял рвущийся из горшка нафаш, чем-то напоминали частицы джинна, вот только, в отличие от джинновых, они были золотыми, ослепительно сиявшими, а еще были мельче и летели гуще.
И они не жужжали, как частицы джинна, а издавали красивый певучий звон, будто играли райскую мелодию…
Горшок сейчас напоминал извергающийся вулкан, внутри горшка вся сияло и пело, казалось, там зажглось солнце. А поток частиц рвался прочь из горшка, он ударился о потолок, и золотые поющие частицы разлетелись по всей комнате, оседая повсюду — на золотых слитках, теперь казавшихся тусклыми, на огнях зажженных мною свечей, на книгах и свитках шейха. Частицы нафаша залезали в колбы алхимической лаборатории и плясали там, как светляки. Вот только они были ярче светляков, каждая из частиц светила ослепительно, как упавшая с небес звезда…
Частицы облепили черный ящик шейха, и там что-то щелкнуло, и одна из стенок ящика открылась, как дверца. Да! Моя догадка оказалась верной, я угадал.
И еще что-то щелкнуло за моей спиной, я обернулся и увидел, что и черный люк в полу, ведший в неведомые глубины, тоже приоткрылся…
Зачарованные предметы узнали силу шейха и сейчас открывали мне все тайны.
Это было прекрасно, это было неописуемо.
Я стоял среди игравшего, певшего, танцевавшего света, и соблазн овладеть этим светом был слишком велик. И я инстинктивно, даже не отдавая себе отчета, что я делаю, сунул голову в исходящий из горшка золотой поток — так младенец жадно сует голову к маминой груди.
И нафаш шейха стал питать меня. Это совсем не было похоже на поглощение джинна. Когда я женился на джинне — её частицы вливались мне в рот, нос, уши… Но золотые частицы нафаша впитывались мне прямо в кожу, повсюду. Следом за лицом я сунул в поток и обе моих руки.
МОЩЬ. Чистая МОЩЬ. Я ощущал теперь силу — она струилась по моим сосудам, наполняла мои органы, плясала в моем мозгу и сердце…
Теперь я шейх! Теперь все труды шейха Эдварры, все его практики, которыми он занимался несколько сотен лет, все плоды этих практик — это все во мне, все мое.
Змеиный амулет, который я напялил на себя в Бакарахе, убил моего джинна, но не мою силу шаэля. Дар остался со мной! А иначе как бы я впитал силу шейха? И теперь мой дар усиливался в десятки, сотни, тысячи раз.
Я был опьянен силой, я хохотал, как безумец, как восторженный маленький ребенок.
Летать! Теперь я могу даже летать!
И мои ноги оторвались от ковра, и я начал медленно подниматься к потолку помещения, паря в потоках нафаша, и за спиной у меня раскинулись крылья — огромные, золотые, сотканные из света, из чистой мистической энергии…
Я сам становился теперь существом из чистого света, да я в тот момент даже воздухом не дышал!
Но еще миг — и все кончилось.
Меня резко
