Переплетения 2 - Гизум Герко
Праведник хмуро кивнул, явно не в восторге от идеи «растягивать» битву. Михаил же был восхищен.
— Гениально! Это не бой, а ритуал! Нужно исполнять его медленно, с уважением, соблюдая все этапы!
Бошка же, казалось, вообще не слушал. Он уже слонялся по залу, с детским любопытством разглядывая статуи и обелиски, покрытые рунами. Он обошел вокруг спящего Голема, что-то весело бормоча себе под нос, и похлопал одного из каменных стражей по плечу.
— Привет, каменный болванчик! Готов к пробуждению? А то мы сейчас твоего папочку будем очень медленно и методично деконструировать!
Бой начался по нашему плану. Праведник, как и обещал, принял на себя первый, тяжелый удар пробудившегося Голема. Удар был силен, но предсказуем. Мы начали медленно, очень осторожно наносить боссу урон.
Как я и предполагал, после того как мы сняли ему около пяти процентов здоровья, его кристальное сердце вспыхнуло ярче, и две ближайшие каменные статуи ожили, их глаза загорелись красным огнем.
— Треш! Фокус на них! — скомандовал я.
Мы переключились, быстро уничтожили двух конструктов и снова вернулись к боссу. Все шло идеально. Медленно. Методично. Скучно.
И Бошке стало скучно.
Мы сняли уже около трети здоровья босса. Он пробудил еще несколько волн конструктов, мы их уничтожили. Все было под контролем. Слишком под контролем для нашего мага хаоса.
— Так, мне это надоело! — вдруг объявил он, и его голос был полон театрального зева. — Это не битва, а ковыряние в носу! Пора добавить немного… драмы!
Прежде чем я успел что-либо сказать, он сделал то, чего делать был не должен. Он нашел уязвимость. Не ту, что видна аналитикам, а ту, что видна гениям-безумцам. Он заметил едва заметную пульсацию в одном из кристаллов на спине Голема, которая совпадала с ритмом его призыва. И ударил туда. Всем, что у него было.
— Великий Системный Сбой Имени Меня! — заорал он, и с его посоха сорвался не жалкий сноп искр, а концентрированный луч чистой, хаотичной энергии.
Удар пришелся точно в кристалл. Голем взревел — не от боли, а от ярости. Его кристальное сердце, до этого пульсировавшее ровно, забилось в бешеном ритме. И статуи… статуи начали оживать. Не две. Не три. Десятки. Зал наполнился скрежетом оживающего камня.
— Бошка, твою ж!.. — крикнула Кира, уже отстреливаясь от двух ближайших конструктов.
— Праведник, держи агро на боссе! Миха, хиль танка! — я пытался восстановить порядок, но было поздно.
Количество треша росло в геометрической прогрессии. Праведник, окруженный десятком тварей, едва держался. Михаил уже не пел баллады, он отчаянно спамил лечащие заклинания, его полоска маны таяла на глазах.
— Бошка, прекрати! — крикнул я, уворачиваясь от удара каменного кулака. — Ты убьешь нас всех!
— Не порть веселье, Маркус! — донесся до меня его радостный голос. — Это же куда интереснее! А лучше найди себе свое собственное развлечение!
Ярость. Холодная, белая ярость затопила мое сознание. Он был прав. Я пытался контролировать хаос, вместо того чтобы использовать его. Я пытался играть по старым правилам, когда на доске уже появилась новая, безумная фигура.
Я перестал атаковать треш. Я активировал [Взгляд Аналитика] и сфокусировался на боссе. Не на его полоске здоровья, не на его атаках. На его структуре. Я искал то, что видел Бошка. Я искал аномалию.
И я ее нашел. С одного, определенного ракурса, под определенным углом, на боку Голема, почти скрытая за массивной бронепластиной, виднелась небольшая, неприметная панель. На ней были руны. Я не мог их прочитать. Но мой перк мог.
[Модуль контроля агрессии. Статус: Норма]
Это было оно. Это был пульт управления. И Бошка знал о нем с самого начала боя.
Я не стал думать. Я не стал считать. Я просто захотел. Ярость и отчаяние, кипевшие во мне, нашли выход. Я направил их, всю свою волю, в одно-единственное заклинание. Я не менял переменные. Я просто приказал ему ударить туда. Сильнее. Быстрее.
И магия послушалась.
Три моих стандартных [Магических снаряда] слились в один непрерывный, пульсирующий поток чистой энергии. Он не просто летел. Он тянулся от моей руки к цели, игнорируя расстояние и препятствия. Я не поддерживал каст. Я стал самим кастом.
Поток врезался в неприметную панель. Сноп искр. Громкий щелчок.
[Системное уведомление]: Модуль контроля агрессии разрушен. Активирован протокол «Берсерк».
Я почувствовал, как связь с заклинанием оборвалась. Я сделал это. Я не понял, как. Но я сделал это. Я только что, сам того не ведая, сделал свой первый, крошечный шажок на третий, интуитивный уровень владения магией.
А потом Голем взревел. Но этот рев был уже другим. Он был полон неконтролируемой, первобытной ярости. Он перестал атаковать Праведника. Он развернулся и обрушил свой гигантский молот на ближайшего к нему каменного конструкта, своего собственного прислужника.
— Что происходит⁈ — крикнула Кира.
— Я сломал ему систему распознавания «свой-чужой»! — крикнул я в ответ. — Он атакует ближайшую цель! Держимся от него подальше!
Бой мгновенно пришел в норму. Вернее, в новую, безумную норму. Мы перестали атаковать босса. Мы просто стояли по краям зала, отстреливая тех немногих конструктов, которые подбирались к нам, и наблюдали, как обезумевший Голем методично уничтожает свою собственную армию.
Через пять минут в зале не осталось ни одного каменного стража. А Голем, лишенный своих подкреплений, остался один, с половиной здоровья. Мы добили его за минуту. Он рухнул на пол с грохотом, который, казалось, сотряс весь Подгород.
Победа. Вырванная из пасти хаоса с помощью еще большего хаоса.
* * *
Как только последний кусок брони Голема с лязгом рухнул на каменный пол, напряженная тишина сменилась взрывом.
— Ты! — Кира развернулась к Бошке, и ее голос звенел от холодной, сдержанной ярости. Ее арбалет был все еще нацелен в его сторону. — Ты сумасшедший! Ты хоть понимаешь, что чуть не вайпнул всю группу? У тебя был план? Или это была просто очередная твоя «интересная идея»⁈
— Конечно, был! — ничуть не смутившись, ответил Бошка, беспечно отмахиваясь от ее гнева. — План был простой: сделать скучный бой веселым! И, смотри-ка, он сработал!
— Это не было весело! Это было на грани катастрофы! — поддержал Киру Михаил, его лицо было бледным, а руки, сжимавшие лютню, слегка дрожали.
