Память на продажу - Эдуард Сероусов
Он видел моменты из жизни Элиаса Верна – его первую сделку с энграммами, покупку биржи "Мнемозина", встречу с Серой Ким. Но теперь эти воспоминания приобрели странное, отстранённое качество, словно он смотрел кино о жизни другого человека.
Одновременно в его сознании всплывали другие образы – детство в исследовательском комплексе, лица учёных в белых халатах, наблюдающих за ним через стекло, ощущение электродов, присоединённых к его голове. Воспоминания Эзры Кляйна, ребёнка, ставшего подопытным кроликом в эксперименте собственной матери.
На третий день его состояние стабилизировалось достаточно, чтобы он смог встать с постели. Комната, в которой он находился, оказалась частью небольшого медицинского блока внутри того, что выглядело как жилой модуль высокого класса. За окном виднелся бескрайний океан – станция, по-видимому, располагалась на воде, вдали от суши и любопытных глаз.
Элиас осторожно исследовал доступное ему пространство. Дверь его комнаты не была заперта, что удивило его. Он мог свободно перемещаться по жилому модулю, включавшему гостиную с панорамными окнами, небольшую кухню и библиотеку, заполненную как физическими книгами, так и цифровыми архивами.
В библиотеке он обнаружил Мойру, просматривающую какие-то данные на голографическом дисплее. Заметив его, она отключила дисплей и повернулась, чтобы поприветствовать его.
– Ты выглядишь лучше, – заметила она. – Как самочувствие?
– Как будто в моей голове идёт война, – честно ответил Элиас. – Воспоминания появляются и исчезают. Некоторые кажутся моими, другие – словно взяты из чужой жизни.
– Это ожидаемо, – кивнула Мойра. – Твой мозг пытается реконструировать когерентную личность из доступных фрагментов. Это сложный процесс, но ты справляешься лучше, чем можно было ожидать.
– Где мы? – спросил Элиас, подходя к окну и глядя на водную гладь, простирающуюся до горизонта.
– В Тихом океане, – ответила Мойра. – Это моя личная исследовательская станция, зарегистрированная как частная резиденция. Здесь безопасно. Никто не знает об этом месте, кроме нескольких доверенных людей.
– И зачем вы привезли меня сюда? – Элиас повернулся к ней. – Зачем спасать человека, который уничтожил ваши исследования?
Мойра улыбнулась с выражением, которое в другом контексте могло бы показаться тёплым.
– Ты не "уничтожил" мои исследования, Элиас. Ты лишь замедлил проект. А причина, по которой я спасла тебя… – она сделала паузу, словно подбирая слова, – ты мой сын. И моё величайшее достижение. Я не могла позволить тебе умереть.
Элиас почувствовал, как внутри поднимается волна эмоций – гнев, замешательство, и что-то ещё, чего он не хотел признавать. Что-то похожее на тоску по связи, которой у него никогда не было.
– Я не ваш сын, – твёрдо сказал он. – Эзра Кляйн был вашим сыном. А я… я не знаю, кто я.
– Ты оба, – спокойно ответила Мойра. – И ни один из них. Ты нечто большее, Элиас. Ты эволюционировавшая личность, превзошедшая свои исходные компоненты. Разве ты не видишь? Ты – доказательство того, что мой проект работает.
Она подошла ближе, и Элиас заметил в её глазах искреннее волнение – не клиническое любопытство учёного, а почти человеческую эмоцию.
– То, что я делала, – продолжила Мойра, – не было простой манипуляцией. Это было созидание. Я не просто заменяла воспоминания, я создавала условия для возникновения нового типа сознания – более адаптивного, более устойчивого к травмам и ограничениям, которые сковывают обычных людей.
– Ценой свободы воли, – возразил Элиас. – Ценой аутентичности.
– "Аутентичность" – иллюзия, Элиас, – покачала головой Мойра. – Все наши личности – конструкты, созданные случайным взаимодействием генетики, окружения и опыта. Я просто заменила случайность целенаправленностью. И результат… – она окинула его оценивающим взглядом, – превзошёл все мои ожидания.
Элиас отвернулся, не желая видеть гордость в её глазах. Гордость создателя за своё творение, учёного за успешный эксперимент. Не матери за сына.
– Что случилось с моим отцом? – неожиданно для себя спросил он. – С Джонатаном Кляйном?
Мойра слегка вздрогнула, словно этот вопрос застал её врасплох.
– Джонатан… – она сделала паузу, и Элиас заметил тень, пробежавшую по её лицу. – Он не одобрил проект "Табула Раса", когда понял, что ты станешь одним из субъектов. Он хотел остановить исследования, угрожал раскрыть наши методы регулирующим органам.
Она отошла к окну, глядя на океан с отстранённым выражением.
– Он погиб в автокатастрофе вскоре после этого. Официально – несчастный случай. Неофициально… Коллектив не мог позволить ему помешать нашей работе.
Элиас почувствовал, как холодок пробегает по спине. Он ожидал чего-то подобного, но слышать это так спокойно, так обыденно…
– Вы убили его, – тихо произнёс он. – Вы убили моего отца, потому что он пытался защитить меня.
– Я не отдавала приказ, – ответила Мойра, всё ещё глядя в окно. – Но я знала, что это произойдёт. И не остановила это.
Она повернулась к нему, и в её глазах было что-то похожее на сожаление, но не раскаяние.
– Цена прогресса всегда высока, Элиас. Иногда непомерно высока. Но если результат спасёт миллионы, миллиарды людей от саморазрушения… разве это не стоит жертвы?
– Не вам решать, чья жизнь стоит принесения в жертву, – ответил Элиас, чувствуя, как внутри него поднимается волна гнева. – Не вам решать за всё человечество.
– Кому-то приходится принимать сложные решения, – пожала плечами Мойра. – Кто-то должен видеть дальше непосредственных эмоциональных реакций, дальше моральных ограничений, которые мы сами на себя наложили. Я взяла на себя эту ответственность.
– Это не ответственность, – возразил Элиас. – Это высокомерие. Мегаломания. Вы считаете себя богом, решающим судьбы других.
Мойра улыбнулась, но в её улыбке не было тепла.
– Боги – это мифологические конструкты, созданные для объяснения необъяснимого и утешения слабых. Я учёный. Я вижу проблему – разум человека, не способный справиться с миром, который он создал, – и предлагаю решение. Не более того.
– И ваше "решение" включает стирание личностей людей и замену их программируемыми конструктами? – Элиас покачал головой. – Это не наука, это тирания.
– Ты говоришь как Джонатан, – заметила Мойра, и в её голосе появилась нота ностальгии. – Он тоже видел мир в чёрно-белых тонах. Добро и зло, правильное и неправильное. Но реальность сложнее, Элиас. Она состоит из бесконечных оттенков серого.
Она сделала паузу, изучая его лицо, затем продолжила:
– Но есть кое-что, что ты должен знать. Что-то, что может изменить твоё понимание всей ситуации.
Элиас напрягся, ожидая очередной манипуляции, очередной попытки повлиять на его восприятие.
– Проект "Феникс" был не просто моей инициативой, – сказала Мойра. – Это была необходимость. Потому что альтернатива… альтернатива намного хуже.
Она активировала голографический дисплей, и перед ними развернулась проекция – графики, диаграммы, симуляции
