Хозяин леса 2 - Андрей Дай
— Тем не менее, моя версия тоже вероятна. Логично? — заспорила Хельга.
— Несомненно. Но встревать в их разговор мы не будем. С полковником я был бы рад переговорить, а вот сенатор…
— Кто его вообще выбрал?
— Народ, — пожал плечами я. — Знаешь статистику? В голосовании с каждым годом участвует все меньше граждан. Людям становится это не интересно.
— Или все равно.
— Или так, — кивнул я. — Признак стабильности. Какие бы депутаты не заседали в Сенате, в жизни простых обывателей ничто не меняется.
— Это называется застоем, — фыркнула Корсак. — Старые колонии застаиваются. Экспансия Федерации больше не волнует души граждан. Им теперь интересна только их жизнь. Только их маленький мирок.
— Если в этом мирке хорошо, то почему бы и нет?
— Отец говорил… цитировал кого-то, наверное. Говорил, что трудные времена рождают сильных людей. Сильные люди делают мир лучше. В лучшем мире рождаются слабые люди. Слабые люди создают трудные времена…
— Заумная чушь, — улыбнулся я. Мы продолжали бесцельный променад по гигантскому залу, и разговаривали. Еще я высматривал Лилу. Она собиралась провести презентацию фонда, и хотелось на это взглянуть. — Люди все разные. Какие бы времена не были — трудные или лучшие — среди триллионов всегда найдутся и сильные, и слабые. Если общественно-политическая система помогает первым и заботится о вторых, все в полном порядке.
— Только не нужно меня агитировать за идеалы Федерации, — легонько толкнула меня локтем в бок женщина. — Я присягу давала. И считаю, что, из всех представленных в мире форм правления, наша наиболее близка к идеалу.
— Но не идеальна?
— Абсолют невозможен в мире людей. Это Натали так говорит. Она тоже считает, что все люди разные, и это разнообразие способствует выживаемости вида куда лучше, чем все достижения цивилизации.
— А! Философия. Извини, но я никогда не был в ней силен.
— Слышал о последних исследованиях генома человека? — вдруг решила резко сменить тему Хельга. — Не у нас. В одной из соседних стран. Их ученые открыли механизм адаптации человека к совершенно различным условиям существования. Имеется в виду: притяжение, процент кислорода в воздухе, уровень освещенности и влажности…
— Заманчиво, правда? — вскинул я брови. — Вместо того, чтоб переделывать планеты под стандарт, изменить самих жителей. Гигантская экономия средств, но проигрыш в далекой перспективе. Я так считаю.
— А что в этом такого? Сам же видел людей рожденных на том же Марсе, или космических станциях. Скажешь, что они не отличаются от живущих на планетах класса «А» или «Б»?
— Видел. Потому и говорю, что этот вариант неприемлем. Во всяком случае, как государственная программа. Представляешь, к чему это может привести? Уже сейчас обитатели станций испытывают трудности на дне гравитационного колодца. Если же, как ты сказала: адаптация достигнет предела? Люди с хрупкими костями? Люди с огромными легкими, способными получать требующееся даже из сильно разряженной атмосферы? Люди-рыбы? Люди-птицы… Все они смогут обитать только там, где рождены. Разве это не печально? Умышленно лишить человека свободы выбора!
— Это если забыть о техническом уровне цивилизации, — давно заметил, что Хельга готова спорить о чем угодно. Даже если понимает, что не права. — Скафандры, например. Зато представь, насколько меньше потребуется возить с собой ресурсов кораблям, где экипажи состояли бы из людей привычных к низкому качеству дыхательной смеси…
— Все равно, — покачал я головой. — Человек хорош в любых условиях, и без всяких адаптаций генома. Хрупкая, но невероятно приспособляемая тварь. Уж мне-то поверь… О! Лилу. Пошли, я вас с ней познакомлю.
Журналистка разговаривала с незнакомым мужчиной. Среднего роста, ничем не примечательная — какая-то серая — внешность. Даже обычный, отнюдь не праздничный, не парадный костюм. Облик, казалось, прямо заявлял: я здесь не как гость, я здесь по работе.
Лилу, в вечернем — в пол — платье из струящегося и переливающегося перламутром шелка, рядом с неприметным господином смотрелась прямо-таки принцессой. Хотя, и это, признаться, меня успокоило, пляшущие в глазах бесенята выдавали в девушке прежнюю хулиганку и раздолбайку.
Она заметила нас издалека, и тут же махнула ладонью, чтоб мы не стеснялись подойти. Ну и объяснила что-то «серому» господину.
— Полковник! — воскликнула журналистка, когда мы с Хельгой подошли. — Как хорошо, что вы все-таки выбрались из своей провинции!
— Есть у меня подозрение, — криво усмехнулся я. — Что за это приглашение я должен благодарить тебя.
— Конечно меня, — и не подумала отказываться Лилу. — Как иначе было вытащить вас в Лунебург. Здесь столько дел. Столько людей хотели бы с вами встретиться, и обсудить крупные вложения в фонд…
— Чудеса, — не удержался я. — То черная полоса, то белая…
— Главное, чтоб это все не закончилось хвостом, — мило улыбаясь, тихо проговорила Корсак.
— Полковник Ронич, позвольте представить вам моего папу. Арчибальд Лукошин. Директор регионального представительства корпорации «Бигфуд». Отец, это тот самый полковник в отставке, и герой Федерации, Станислав Ронич. Хозяин последнего леса.
— А еще — резервный командующий гарнизоном, — мягко выговорил «серый». — Наслышан. Жаль, что наша встреча произошла в этом неприятном месте. Хотелось бы поговорить в более подходящем месте. Как на счет отобедать вместе? Например, завтра?
Как это у него получается? Он не повышал голос, не принимал пафосных поз, и не блистал богатством напоказ. Просто слегка улыбался и негромко выговаривал слова чуть мягче, чем это принято делать на Авроре. И его слушали. За какие-то мгновения он полностью завладел нашим вниманием.
— Почему бы и нет, — кивнул я. — Если есть повод для беседы…
— Да-да, — отзеркалил мой кивок директор. — Конечно-конечно. Но поговорим об этом завтра. Хорошо?
— Договорились, мистер Лукошин.
Я вспомнил, где именно принято так забавно смягчать общий язык. На Артемиде — столичной планете Федерации. Волшебный, сказочный и, к сожалению, полузакрытый мир, словно специально созданный для проживания человеческого вида. Если где-то и может существовать рай, то это как раз там.
— Оставляю вам дочь на попечение, — снова мягко улыбнулся Арчибальд, извинился и скрылся в толпе.
— Какой интересный человек, — вздохнула Корсак, чуть прищурилась, и
