Бальтазар - Вьюн
— Даже не сомневаюсь, — фыркнул я.
Отхлебнув чая, наслаждаясь покоем, я размышлял о том, что произошло сегодня вечером. Не знаю почему, но мне нестерпимо захотелось поделиться всем этим с кошкой на моих коленях, желая услышать, что она скажет.
— Кстати, Никс, я завел сегодня своего первого друга, — будто между делом говорю ей.
Хвост кошки замер на мгновение, а затем возобновил свои взмахи.
— Друга? — переспросила она.
Но не успел я ничего ответить, как в этот момент на экрана появилась алая полоса с надписью: «Срочный выпуск новостей». На экране, под вспышки камер и возбуждённые крики репортёров, показали пожилого мужчину (действующего президента Кореи, как было написано в субтитрах) в сопровождении отряда стражей в белых мантиях, явно элитных ведьм, которые уводили мужчину из его же резиденции. Его лицо было бледным и растерянным.
Следом показали тучного чиновник в парламенте Сеула. Он, обильно потея, с трудом выдавил из себя заявление о сложении полномочий премьер-министра «в этот ответственный для нации час» и о передаче поста «более достойному и компетентному кандидату, пользующемуся доверием народа». Под громкие, слишком уж слаженные овации, на трибуну уверенной походкой вышла Мэри Стрэнтон. Она была одета в элегантный костюм глубокого синего цвета с красным галстуком, её взгляд был спокоен и полон непоколебимой решимости.
Я замер, не в силах оторвать глаз от экрана.
— Она что, только что захватила власть над этой страной? — не скрывая своего удивления, уточняю.
Никс перевела свой кошачий взгляд с экрана на меня, и её хвост совершил медленный, задумчивый взмах.
— М-мудрая женщина, — кивнула она. — Хотя и наступает постоянно на одни и те же грабли.
На последних словах кончик её хвоста дёрнулся, будто в лёгком раздражении.
Задумчиво кивнув, я перевёл взгляд обратно на телевизор, где моя учительница с холодной улыбкой принимала поздравления, по сути, захватывая власть в целой стране. Отпив последний глоток уже остывшего чая, я почувствовал, как по моим губам расползается самодовольная улыбка.
— Это может быть интересно, — произнёс я, и в голосе моём звенело предвкушение.
Никс лишь фыркнула, не удостоив это заявление ответом, и пристально уставилась на экран, вслушиваясь в каждое слово, что произносила Верховная Ведьма, начинающая свою первую пресс-конференцию в новом статусе. Воздух в комнате сгустился, наполняясь запахом не только ароматного чая, но и грядущих масштабных перемен.
Я же тихо хмыкнул себе под нос:
— Будет смешно, если во всем случившемся обвинят Бальтазар, — с иронией в голосе произношу. — С моего появления здесь прошло всего три дня, это только четвертый…
Эпилог
Эпилог. Игра началась.
Тишина комнаты Элизы Мензел была нарушена лишь тихим потрескиванием свечей и мерным тиканьем старинных напольных часов. За массивным дубовым столом, утопающим в свитках и древних фолиантах, девушка сидела, скрестив руки на груди. Перед ней, на подставке из черного обсидиана, мерцал палантир, хрустальный шар, наполненный тьмой, в глубине которой появилось лицо Генриетты Бальтазар.
Её изумрудные глаза, обычно полные вызова, казалось, всему миру, сейчас были серьезны как никогда. Губы сжаты в тонкую линию, а пальцы с тёмным лаком нервно постукивали по подлокотнику кресла. Она явно о чем-то усиленно раздумывала, причем тема ее по-настоящему волновала.
— Он слишком мягок для Бальтазар, — со вздохом произнесла она, покачав головой. — Слишком… светел для нашего рода. Но только глупец будет недооценивать моего брата, в нем скрыт ужасающий потенциал…
Элиза молчала, внимательно наблюдая за отражением ведьмы в хрустальной сфере. Она знала, что Генриетта не жаловалась, а скорей оценивала, взвешивала, планировала свой дальнейший шаг, размышляя вслух.
— Он принял тьму, — продолжала Генриетта, и в ее голосе прозвучало странное удовлетворение. — Не выжег её, как поступили бы другие светлые, не подавил, а приручил, что считалось невозможным до недавнего времени. Если стихии и тьма неплохо могут существовать, то совместить свет и тьму… — с довольной ухмылкой покачав головой. — Мой брат совершил невозможное, а ведь он только покинул родной дом!
Она слегка наклонила голову, и в её взгляде мелькнула тень чего-то древнего и нечеловеческого.
— Ты следишь за ним? — спросила она, вынырнув из своих мыслей, переводя взгляд на Элизу.
— Да, госпожа, — коротко ответила та.
Генриетта тихо рассмеялась, звук был прекрасен и пугающе безумен.
— Мой любимый брат уже начал менять этот мир Эльза, — удовлетворенно покачав головой. — Хорошо. Пусть играет в свои игры… пока может. Но пусть не забывает: однажды ему придётся вернуться домой. Ты продолжишь за ним наблюдать, и, если понадобится, вмешаешься, направишь его на правильный путь. Никто не отберет у меня Люциуса!
Палантир на мгновение вспыхнул, и образ Генриетты начал меркнуть, растворяясь в клубящемся тумане.
— А пока… пусть наслаждается своей свободой. Она продлится ровно до тех пор, пока я сочту нужным, — произнесла она уже сама себе.
Сфера погасла. Элиза осталась одна в полумраке, с окутанным тьмой шаром перед собой и серьезным выражением на лице. Она более чем серьезно отнеслась к пожеланию Генриетты, ведь ее родня в этот момент готовилась к паломничеству на Луну, как и многие другие магические семьи, которые откликнулись на зов Бальтазар.
* * *
Кабинет Ким Тэ Хёна был обустроен с почти монашеской строгостью: ни лишних картин, ни пышных ковров, лишь стеллажи с зачарованными архивами, сейф, тяжелый дубовый стол и два стула перед ним. На одном из них сидел Се Ван. В этот раз он был одет в обычную военная форму, идеально выглаженную и подогнанную по фигуре. Он сидел, опустив голову вниз, его ладони были сжаты в кулаки, будто пытаясь удержать в себе бурю. Он понимал, что облажался, но этот чертов Бальтазар… был настоящим монстром.
— Ты проиграл, — наконец произнес Ким Тэ Хён, не повышая голоса. — Но я проиграл еще больше, дал Верховной Ведьме повод захватить власть в стране. Я не собираюсь перекладывать ответственность на тебя, ты должен об этом знать.
Се Ван дернул плечом, но не поднял взгляда.
— Семейство Бальтазар самые настоящие монстры, — хрипло ответил он. — Этот безумец сумел защититься от «Кары»…
Ким Тэ Хён медленно встал, обошел стол и остановился прямо перед своим подопечным, положив руку ему на плечо. В его глазах не было гнева, только усталость и холодный расчет.
—
