Дворецкий для монстров - Анастасия Волгина
Я вернулся к нашим.
— Они ехали туда же, — коротко доложил я.
Ну, нам однозначно нужно проверить этот «Синий зуб». Теперь было два варианта. Либо этих ребят специально перевернули, и они были против этого безумного движения. Либо это и были те самые волчары, которые спешили на свой шабаш. И кто-то, или что-то, очень не хотело, чтобы они туда добрались.
— Майор в отставке, Аркадьев, — представился я. — Помогаю по делу Кудеяровых. Что по крузаку?
Сержант оторвался от планшета, смерил меня тяжелым взглядом.
— Еще один… Вы сегодня, ребята, как грибы после дождя. Ничего у нас нет. Номера левые, вин-номер спилен. Водилу и пассажира скорая забрала, оба без сознания. Ни документов, ни телефонов.
— Имен не называли? Ничего?
— Один из фельдшеров сказал, что водила в бреду что-то бормотал про «енота». Енотов, что ли. Фамилия такая. А может, просто белочка у мужика. Тут не разберешь.
— Ага, Енотов, — пробормотал я. — Ну, спасибо, ребятки.
Я вернулся к Владимиру.
— Мы теряем время. Они ехали сюда, значит, мы на верном пути.
Мы быстро прошлись по проспекту, Владимир уже открыл на телефоне приложение каршеринга. Через пару минут мы сидели в новеньком, пахнущем пластиком «Поло» и выруливали из пробки. Ребята Финча остались стоять, им было велено ждать возможности объехать весь этот кошмар и быть на подхвате.
Оставалось всего ничего до пункта назначения. Вот мы и приехали. Место выглядело мрачновато. Огромный бетонный каркас недостроенного ТЦ «Зенит» чернел на фоне ночного неба, как гнилой зуб. Разбитые стекла, граффити, горы строительного мусора. В маленькой будке у шлагбаума, завалив голову на грудь, спал охранник. Мы прошли мимо, не издав ни звука.
Внутри царила мертвая тишина, нарушаемая только гулом ветра в пустых проемах. Мы начали прочесывать этажи, двигаясь от одного конца огромного здания к другому. Ребята Романа, Миша и Кирилл, шли впереди. Они двигались низко, пригнувшись к земле, втягивая ноздрями воздух. Прям как собаки, ну и пусть, кто я такой, чтобы осуждать.
— Они были здесь, — прорычал Миша, указывая на пол. — Запах свежий. Много.
Мы доверились их нюху. Тело слабело. Пару дней почти без сна заметно сказывались на организме, веки налились свинцом, в голове стоял туман. Но я старался не терять бдительности, заставляя себя сканировать каждую тень, каждый угол. Дисциплина. Воля держит тело, когда оно уже готово сдаться.
Вокруг было не лучше, чем в лаборатории в Кузьминках. Те же шприцы, пустые бутылки, обрывки фольги. Фирменный почерк отбросов. Только трупов не было. По крайней мере, на тех этажах, которые мы уже прочесали. И это напрягало еще больше.
Мы шли дальше, поднимаясь по бетонным пандусам. Ноги вязли в смеси строительной пыли, битого стекла и какого-то липкого мусора. Холод пробирал до костей. Сквозняк гулял по пустым залам. Вонь стояла невыносимая. Пахло мочой, гнилью, дешевым клеем и чем-то еще, сладковатым и тошнотворным. Меня мутило, к горлу подкатывала желчь.
Я смотрел под ноги, стараясь не наступить на использованные шприцы, которые валялись повсюду, как ежовые иголки. На стенах — уродливые, бездарные граффити, какие-то сатанинские символы, перемежающиеся с матерными словами. В углах валялись грязные матрасы, тряпье, пустые пачки из-под таблеток. Здесь жили, спали, кололись, умирали. Это было дно. Чистилище.
Миша и Кирилл остановились у входа в бывший кинотеатр. Они принюхались, переглянулись.
— Они там, — сказал Кирилл. — Запах сильный.
Мы вошли внутрь.
В огромном, темном зале, где когда-то должны были крутить кино, стояла тишина, такая плотная, что казалось, ее можно резать ножом. Луч фонаря выхватывал из мрака лишь жалкие клочки реальности: ряды кресел, покрытых вековым слоем пыли и птичьим пометом, истлевшие куски декораций, свисающие с потолка, как гнилые корни. Ничего толком видно не было, темнота сгущалась, пожирая свет. Я услышал шорох справа от себя. Резко развернулся, инстинктивно вскинув пистолет. Прицел выхватил лишь силуэт. Это оказался Миша, один из парней Романа. Он жестом показал мне, чтобы я был тише, мол, враг рядом.
И тут они полезли. Со всех сторон. Из-за покореженных кресел, из-за гигантского, истерзанного экрана, с потолочных балок, словно пауки, спускались тени. Десять… нет, двенадцать… сбился со счета. Темные, звероподобные фигуры, движущиеся низко, по-волчьи. Оборотни. Их рычание наполнило зал, смешиваясь с треском ломающихся костей и запахом свежей крови.
Нас окружили. Началась бойня. Я выстрелил. Раз. Второй. Пуля, выпущенная из моего пистолета, врезалась в плечо одного из нападавших, но тот лишь взвыл от ярости, а не от боли, и рана на его плече затянулась на глазах, оставив лишь дымящуюся дырку в куртке. Что-то было не так.
Миша и Кирилл дрались яростно, превратившись в огромных, седых волков. Их рычание перекрывало звуки выстрелов. Они рвали, кусали, ломали кости. Кирилл вцепился в горло одному из оборотней, но тот, вместо того чтобы рухнуть на пол, захлебываясь кровью, лишь отшвырнул его, и рана на его шее затянулась, оставив лишь уродливый шрам. Они были сильнее. Неестественно сильнее.
Владимир двигался, как размытое, неуловимое пятно. Он не превращался. Он оставался человеком, но его скорость и сила были нечеловеческими. Его удары были короткими, точными и смертоносными. Он ломал шеи, выбивал кадыки, втыкал пальцы в глаза. Но даже он начал беспокоиться. Он сломал руку одному из нападавших, но тот, взревев, просто вправил ее обратно и снова бросился в атаку. Я видел, как на лице Владимира промелькнуло недоумение. Он не понимал, в чем дело.
На шеях у каждого из нападавших я заметил амулеты. Тускло светящиеся камни, похожие на волчьи клыки. Они давали им силу, регенерацию, ярость.
Но нас было четверо. А их — в три раза больше, и они были под допингом. Сил и так было не так много, сказывались бессонные ночи, постоянное напряжение. Но просто так я не сдамся. Я бил рукояткой пистолета, наотмашь. Локтями, коленями, ногами — все шло в ход. Я метался по залу, как загнанный зверь, пытаясь прорвать кольцо. Но они были быстрее, сильнее, почти неуязвимы. Нас схватили. Заломили руки, повалили на пол. Я чувствовал, как грубая веревка впивается в запястья, отбивая чувствительность. Черт, черт, черт. Мы попались. На этот раз — по-крупному.
Глава 12
Нас грубо вздёрнули с пола. Веревки впились в запястья, перекрывая кровоток, руки начали неметь. Я огрызался, выплевывая отборные армейские
