Бальтазар - Вьюн
— Никс! — рявкнул я, не отводя взгляда от чудовища. — Пора зажигать! Покажем этому жалкому страху, что такое настоящий рок-н-ролл! Гоблины! Заряжайте пушки! Покажем этой змее переростку, как мы веселимся на вечеринках семьи Бальтазар!
Ответом мне был оглушительный, восторженный рёв. Гоблины, эти жалкие, трусливые твари, вдруг воспряли духом, зарядившись моей безумной уверенностью. С визгами и улюлюканьем они схватились за своё ржавое, жалкое оружие: ножи, обрезки труб, самодельные арбалеты, мушкеты, ринувшись к пушкам нестройной, но яростной ордой. Они были всего лишь фоном, пушечным мясом, но их дикий энтузиазм был заразителен.
Это было начало самого безумного представления в моей жизни. И я намеревался насладиться им сполна. Направив корабль навстречу Гидре, чувствуя, как светлый источник в груди поёт в унисон с безумной улыбкой на моём лице. Я внезапно подумал, что это замечательное начало для какой-нибудь дурацкой истории. В которой я либо сверну себе шею, либо напомню этому миру, что они совсем зря списали род Бальтазар!
Глава 14
Глава четырнадцатая. Наши страхи.
Оглушительный рёв гоблинов сливался с шипением ядовитого пламени и воем магии, рвущей ткань реальности. «Летучий Голландец», послушный моей воле, вильнул корпусом, уходя от очередной струи едкого зелёного огня. Пламя прожгло воздух в считанных дюймах от борта, оставив за собой вязкий, сладковато-тошнотворный шлейф, от которого слезились глаза и сводило желудок.
— Лево руля! Гоблины, первая батарея, огонь! — мой голос прозвучал хрипло, но уверенно, заглушая грохот сражения.
Посох в моей руке пульсировал холодом, резонируя с безумием, что творилось вокруг. Я не пытался нанести решающий удар — это было бесполезно против этой махины. Вместо этого я водил корабль в причудливом, смертельном танце вокруг Гидры, вынуждая её слепые головы следить за мной, тратить силы.
Мне требовалось обнаружить слабость моего страха и с этим обещала помочь Никс, мне лишь было необходимо потянуть время, кружась над монстром…
— Не подведи меня Никс, — тихо произношу, покрепче сжав штурвал.
Ответил мне залп из ржавых пушек. Ядра, картечь, шрапнель, одна пушка и вовсе выстрелила гоблином в темных одеждах… Все эти снаряды просвистели в воздухе и с глухим стуком вмяли несколько чешуек в боку чудовища. Гидра даже не дрогнула. Другая её голова, с мерзким костяным скрежетом, развернулась и выплюнула в нашу сторону сферу фиолетовой энергии.
Эта штука могла разорвать корабль на части, а потому я вновь потянулся к костяному посоху, используя его силу. Тьма у кормы сгустилась, приняв форму гигантской руки, которая ударила по сфере. Энергия взорвалась преждевременно, разорвав мою магию в клочья, но отклонив смертоносный шар в сторону.
Оскалившись в усмешке, я ощутил, как адреналин буквально растекается по телу. Каждый манёвр, каждое уклонение были моей маленькой победой перед неизбежным. Я игрался со своим страхом, который никак не мог победить, имея лишь призрачный шанс, но в том и был смысл.
— Бальтазар не сдаются, — прошипел я, в очередной раз уводя корабль от ядовитой дымки, которую обрушил на нас мой страх. — Я вырос в самом мрачном месте на Луне, моя родня пыталась меня убить, а любимая сестра сделать своей игрушкой. Я слишком через многое прошел, чтобы сдаться на пол пути!
Одна из голов, та, что поменьше, устремилась к нам, пасть распахнута. В её золотом щите я мельком увидел себя, но не себя нынешнего, безумно улыбающегося капитана, а того самого испуганного мальчишку в тёмной комнате. На миг по спине пробежал холодок.
Этого мига хватило, чтобы третья голова, которую я упустил из виду, ударила снизу. Не пламенем, не магией, а чистой физической силой. Чудовищный череп, размером с карету, врезался в днище «Голландца». Древесина взвыла и треснула. Корабль подбросило, он завалился на бок, вырвав штурвал у меня из рук. Я кубарем покатился по палубе, ударившись спиной о грот-мачту. Воздух вылетел из лёгких. Гоблины взвизгнули в панике, и их воинственный рёв сменился хаотичными криками ужаса.
Гидра издала низкий, победный гортанный звук, больше похожий на скрежет скалы. Она почуяла слабину. Я поднялся на одно колено, пытаясь прийти в себя после удара о мачту. Моя безумная улыбка никуда не исчезла, она стала лишь злей.
— Ну что ж, — хрипло произношу, хватаясь за штурвал и выравнивая корабль. — Хочешь по плохому?
С этими словами потянувшись к гримуару, собираясь использовать всю его разрушительную мощь. Экономить силы было уже бессмысленно, а потому пришло время поднять ставки. Все или ничего!
— Утренняя звезда! — произношу название одно из мощнейших своих заклинаний.
Бездна на миг утонула в ослепительной вспышке, но даже эта магия смогла лишь ранить чудовище. Когда мои глаза вновь привыкли к тьме, я заметил рану на боку Гидры, которая стремительно зарастала. Меня хватит еще на две такие вспышки, после чего я останусь совсем без сил.
Мне требовалось срочно что-нибудь придумать, найти способ, как справиться со своим страхом, не уничтожая его. Единственная моя надежда, что Никс исполнит свою часть сделки и сможет найти уязвимость у моего ночного кошмара. Если же у нее ничего не выйдет… то я наивный глупец, который возжелал невозможного, но даже так я продолжу сражаться!
* * *
Пока «Летучий Голландец» отчаянно уворачивался от яростных атак, небольшая тень отделилась от корабля бесшумно полетев вниз, в самую гущу битвы. Для Никс не составляло труда просочиться сквозь трещину в реальности, которую сама же Гидра и создавала своими атаками. Она незаметно для всех просочилась внутрь, в самое сердце материализованного страха.
Внешний грохот сражения мгновенно стих, сменившись гнетущей, звенящей тишиной. Никс очутилась не в клубке мышц и чешуи, а в бесконечном, пустынном тронном зале. Пол, стены, высокие стрельчатые своды, всё было высечено из идеального, кроваво-красного рубина. Это был замок Красной Королевы.
В конце зала на троне из чёрного обсидиана восседала Генриетта. Её теневая ипостась. Холодная, прекрасная и безжалостная. Её глаза были устремлены в пустоту перед собой, где в мареве отражалась битва Люциуса. На её губах играла лёгкая улыбка, но в ней читалось леденящее душу удовлетворение.
— Сражайся, мой мальчик, — её голос был сладким ядом. — Умри красиво, пытаясь стать сильным… Это лучше, чем предать нашу семью. Лучше умереть моим оружием, чем стать чьим-то ещё.
Любовь могла быть разрушительной. Никс лишь поморщилась, увидев сию картину, бесшумно двинувшись дальше, пройдя мимо замерших стражников-карт.
