Последний вольный - Виктор Волох

В трубке щелкнуло.

— Алло?

— Леся, это Макс. Где ты?

— Эм, в пяти минутах. У той новой стекляшки на углу, где поворот на Солянку. А что стряслось?

— Леся, это важно, — я старался, чтобы голос не дрожал, но выходило паршиво. — Мне нужно знать точно.

— Ну… — я услышал, как она остановилась, шурша гравием. — Я не помню названия переулка. Тот, что ведет к бульвару, где сейчас ярмарка выходного дня.

Леся была совсем рядом. Но если мое видение верно и она не дойдет… Я почувствовал, как по спине пробежал могильный холод. Это означало, что то, что должно её остановить, уже там. Дышит ей в затылок.

— Разворачивайся! — рявкнул я. — Иди обратно на бульвар!

— Что?

— На ярмарку! К людям! Туда, где толпа!

— Но твой дом в другой стороне…

— Я знаю! Леся, твою мать, просто верь мне! Живо!

В трубке повисла тишина, секунда показалась вечностью. Я уже бежал, перепрыгивая через лужи, сокращая путь дворами. Наконец, раздался её голос, неуверенный и испуганный:

— Ладно…

— Ты на ярмарке?

— Да, но Макс, тут народу — тьма! Я не могу… я задену кого-нибудь, дистанцию держать нереально…

— Плевать на дистанцию! Я буду через две минуты. Просто двигайся, не стой на месте, и… Леся? Леся!

Связь оборвалась. В трубке повис мертвый гудок. Я грязно выругался, сунул телефон в карман и прибавил ходу.

Ярмарка на Бульварном кольце, отдельный круг ада для социофоба. По выходным здесь не протолкнуться. Аллеи забиты палатками с «авторской» керамикой, медом, антиквариатом сомнительного происхождения и вязаными носками. Сюда стекаются все: туристы с камерами, хипстеры со смузи, городские сумасшедшие, реконструкторы в кольчугах, студенты, карманники и просто зеваки. Найти одного человека в этом бурлящем вареве, всё равно что искать иголку в стоге сена, который к тому же горит и пляшет калинку. Для обычного человека — задача невыполнимая.

Но для мага…

Леся свернула с переулка к рядам с виниловыми пластинками. Для большинства она была просто девчонкой в поношенной куртке и с рюкзаком за плечами, одной из тысяч. Только странная, дерганая пластика выдавала её. Она шарахалась от любого, кто подходил слишком близко.

Она двигалась галсами, прижимая локти к бокам, чтобы не дай бог не коснуться прохожего и не спустить на него свору мелких бед. Время от времени она нервно оглядывалась через плечо, сканируя пеструю толпу огромными, испуганными глазами. Она чувствовала охотника, но не видела его.

Леся свернула в глухой проулок за рядом шаурмичных, где толпа немного редела. Она качнула головой, отмахиваясь от промоутера в костюме коня, который пытался всучить ей флаер, обогнула стойку с палеными кроссовками и шагнула в тень арки.

Я шагнул из густой тени прямо перед ней. Леся подпрыгнула на месте, едва сдержав вскрик, но тут же узнала меня.

— Макс?

— Сюда. Живо!

Одно из лучших качеств Леси, она знает, когда нужно заткнуться и бежать. В обычной жизни она может вынести мозг бесконечными вопросами, но когда я говорю «двигай», она двигает. Леся юркнула за мной вниз по бетонным ступеням служебного входа. Я придержал для неё тяжелую металлическую дверь, а затем с силой захлопнул, провернув задвижку.

Мы оказались в гулком чреве подземного паркинга. Бесконечные ряды дорогих иномарок стояли между опорными столбами. Люминесцентные лампы на потолке гудели, заливая бетонный пол мертвенно-бледным светом. Шум ярмарки и города здесь превратился в далекий, невнятный гул.

— Макс? — эхо подхватило её шепот. — Что случилось?

— Хвост, — бросил я, озираясь. — Двое. Мужик и баба.

Я их еще не видел глазами, но линии вероятности горели красным. Если бы мы не нырнули в эту нору, они бы уже висели у нас на плечах.

Леся посмотрела на меня растерянно, пытаясь отдышаться.

— Они бы взяли тебя в коробочку на выходе из переулка, — пояснил я, кивнув на дверь. — Найди щель и забейся в неё.

Пока Леся семенила к дальней стене, прячась за массивным черным внедорожником, я выудил из кармана холщовый мешочек. Смесь печной золы, сушеной полыни и пыли с трех перекрестков, классическая «оморочка» для следопытов. Я метнулся к противоположному концу гаража, приоткрыл дальнюю дверь, впустив узкий луч света, имитируя побег. Затем двинулся обратно, щедро рассыпая серый порошок веером, налево и направо.

Зола вспыхивала тусклыми искорками, касаясь бетона, и тут же исчезала, стирая наш магический след. Словно мы растворились в воздухе. Закончив «подметать», я быстро вернулся к Лесе, которая жалась к колесу джипа.

— Что ты делаешь? — спросила она беззвучно губами.

Я вытряхнул остатки пыли на то место, где мы стояли, скомкал мешочек и сунул в карман.

— Путаю след. Отвожу глаза. Ты как, цела?

Лицо Леси потемнело, в глазах плескалась паника.

— Макс, я… я задела кого-то там, наверху. Пыталась увернуться, но этот мужик сам подлез, и… — она запнулась. — Макс? Что с лицом?

Я сканировал будущее, и от того, что я увидел, сердце пропустило удар и ухнуло куда-то в пятки.

— Вниз! — прошипел я. — За машину, быстро!

Глаза Леси расширились, но спорить она не стала. Молча нырнула вниз, вжавшись в пол рядом с огромным колесом черного «Гелендвагена». Я выдернул из рюкзака свой плащ-морок, накинул на плечи и шагнул в самую густую тень, натягивая капюшон. Ткань тут же поплыла, мимикрируя под грязный бетон стены. Леся на секунду отвела взгляд, а когда повернулась обратно, ее глаза скользнули сквозь меня, уставившись в пустоту.

— Макс? — одними губами прошептала она.

— Я здесь, — выдохнул я едва слышно. Леся вздрогнула. — Вниз. И ни звука.

Я замолчал, сливаясь с темнотой. Мгновение спустя железная дверь, которую я захлопнул, лязгнула. Леся тоже это услышала и превратилась в статую. Я стоял в углу, перестав дышать, просто еще один сгусток мрака в этом подземелье.

Ручку двери дернули снаружи. С той стороны повисла тишина. А потом металл зашипел. Вспыхнул ядовито-зеленый, мертвенный свет, гнилостная магия разложения. Пыль взвилась в воздух, и там, где секунду назад был замок, образовалась сквозная дыра с оплавленными краями. Дверь со скрежетом подалась внутрь.

Вошли двое. Они сменили одежду после ночного погрома, но я узнал их мгновенно. Первым скользнул Хазад, тощий, жилистый, с дергаными движениями. Теперь, при свете ламп, я разглядел его лицо: смуглое, с прямым носом и бегающими глазами параноика. От него все еще несло той помойкой, в которую я его скинул, смесью гнили и дешевого одеколона.

Второй была она. В отличие от Хазада, она не сняла маску, скрывавшую нижнюю часть лица. Я невольно подался вперед на миллиметр. Хазад сбежал по ступеням, вертя головой как филин. В руке он сжимал какой-то предмет,