Дворецкий для монстров - Анастасия Волгина
Я глубоко вздохнул. Его слова, как ни странно, действовали успокаивающе. Может, оттого, что в них не было лжи. Была усталая, многовековая правда.
— Так что вытри сопли, служивый, — снова появилась знакомая ехидная нотка в его голосе. — Завтра новый день. И поверь, с нами скучно не будет. А спать уже пора. Вы, люди, без сна совсем киснете.
Его силуэт поплыл и растворился в стекле. В комнате снова стало тихо.
Глава 4
Я проснулся в шесть утра, в холодном поту. Первым делом схватил телефон. Семнадцатое сентября. Та же дата, что и вчера. Сердце упало. Значит, тот кошмар с исповедью монстров был… сегодня? Или вчера? В голове мелькали обрывки:
«Мы — монстры…»
«Дом проверяет…»
«Сумрак…».
Я с силой потёр лицо ладонями, словно пытаясь стереть эти образы. В ушах отдавалось последнее, что я помнил перед пробуждением — голос Васи из зеркала: «Первый шок — самый сильный, служивый…»
Временная ось поплыла. Я сидел на кровати, пытаясь отдышаться, и чувствовал себя абсолютно разбитым. Вчерашний день — если он был вчера — оставил после себя не только душевные шрамы, но и физические: шея и лоб горели, будто их и вправду укололи колючки, а в ухе слабо звенело.
Ладно, Геннадий, нервы. Надо ромашковый чай попить, успокоиться. Хотя, черт, а вдруг и ромашка здесь какая-нибудь… говорящая? Я отогнал дурацкую мысль.
Сбросил одеяло, сделал зарядку. Мускулы ныли приятной усталостью, суставы щёлкали, возвращая тело в привычное, осязаемое русло. Раз-два, вдох-выдох. Никакой мистики, только физика. После контрастного душа я пытался смыть остатки ночного кошмара. Стоя под ледяными струями, я чувствовал, как сознание проясняется. Вытерся насухо, прошелся тряпкой по зеркалу — рожи корчить не стал. После вчерашнего (или того, что привиделось) это казалось кощунством. Облачился в униформу, старательно завязал галстук-бабочку и спустился на кухню.
Мысленно составил список дел: протереть пыль с дубовых рам, проверить серебро… И замер.
На обеденном столе лежала записка. Тот самый список. Календула, белладонна, удобрение из жуков… Меня прошибло током.
Значит, не сон?
Но дата…
Я снова достал телефон. Семнадцатое. Утро.
Голова пошла кругом.
Ладно, чаю крепкого нужно.
Заваривая его, заметил на холодильнике вторую записку, прилепленную магнитиком в виде летучей мыши: «Для Маруси — манная каша. ОБЫЧНАЯ. Без ингредиентов.» Хоть что-то адекватное. Я с облегчением выдохнул.
Пока чай заваривался, я решил провести маленький эксперимент. Подошел к окну и посмотрел во двор. Всё было на своих местах: палисадник со статуями, скамейка, гравийная дорожка. Никаких двигающихся теней или малиновых глаз в кустах. «Нервы, Геннадий Аркадьевич, просто нервы», — повторил я про себя как мантру.
После завтрака, который прошел на удивление спокойно и тихо (видимо, все обитатели дома отсыпались после вчерашних «откровений»), я принялся за работу. Протирая рамы картин в коридоре, я поймал себя на том, что разглядываю портреты предков Кудеяровых с новым интересом. Вот мужчина в камзоле с неестественно бледным лицом и острыми клыками, рядом дама с глазами прикрытыми веером. А вот женщина в кринолине, чья тень на картине отбрасывала очертания огромной кошки. «Воображение разыгралось», — буркнул я сам себе, но отвести взгляд не мог.
Именно в этот момент ко мне подошел Степан. Он был в своей обычной рабочей одежде, но сегодня на лице его, помимо вечной угрюмости, читалась тень какого-то странного одобрения. Он тяжело хлопнул меня по плечу, отчего я чуть не выронил тряпку.
— Собирайся. Поедем на «Берендеев торг».
Меня снова затрясло изнутри. Этот рынок… Воспоминания о зубастых лианах, летающих колбасах и говорящем медведе всплыли с пугающей четкостью. Я сделал вид, что поправляю бабочку, чтобы скрыть дрожь в пальцах.
— Это как-то связано со списком на столе? — спросил я как можно нейтральнее.
— Верно. Пойдем, переоденешься. Не в костюме же по грязи шляться. — В его голосе не было насмешки.
В кладовой он выдал мне те же джинсы, кожанку и свитер, что и в «прошлый» раз. Дежавю сжимало горло. Одежда пахла тем же — лесом, дымом и чем-то похожим на мед. Ладно, думал я, если это дар свыше, использую. Значит, буду знать, куда не ступать, у меня есть шанс избежать прошлых ошибок.
Мы выехали в этот раз на ухоженном внедорожнике. Маршрут повторялся один в один. Я молча смотрел в окно, отмечая знакомые вехи: старый полуразрушенный завод, поле с одиноким деревом, странной формы скалу. На развилке я едва не предложил свернуть налево, но вовремя вспомнил «проклятые болота» из сна. Сердце заколотилось.
— Там, кажется, местность болотистая, — осторожно, будто невзначай, заметил я, кивая на левую дорогу.
Степан резко повернулся, его бровь поползла вверх. В глазах мелькнуло удивление и подозрение.
— Откуда знаешь? — прорычал он.
— Рассказывали… — соврал я, глядя в окно. — Кто-то из соседей, кажется. — Не могу же я сказать, что видел это в кошмаре, верно?
Степан что-то неразборчиво пробурчал себе под нос и свернул на правый, безопасный путь. Я почувствовал слабое головокружение от успеха. Получается, я могу влиять на события? Или это просто совпадение?
На рынке царил хаос, но… на этот раз он был другим. Более человечным. Никаких говорящих медведей или существ с тремя глазами — просто шумная, немного чудаковатая барахолка. Люди торговались, смеялись, кто-то играл на гармошке. Но приглядевшись, я заметил детали: женщина, которая зашивала порванную сумку, делала это без иголки и нитки, водя пальцами по ткани, и та сама срасталась; старик чистил яблоко, и кожура слетала с него одной непрерывной, закручивающейся в спираль лентой, которая потом сама свернулась в клубок и укатилась под прилавок.
Степан, идя рядом, глухо инструктировал, как опытный проводник:
— Вон того, с татуировкой глаза на лбу, — видишь? Держись подальше. Заговорит — весь день потеряешь, да и кошелек опустошит. А вон у тех, с вывеской «Огурцы хрустящие», — товар дрянь. Последний раз купленный у них огурец сгнил еще до дома не успел доехать. Закупаемся у Агафьи. Она хоть и ворчливая, но честная.
Всё шло по «сценарию», пока Степан не отлучился, чтобы забрать заранее заказанный тот самый мешок с удобрением из жуков. Я остался стоять у прилавка Агафьи, разглядывая связки сушеных трав, которые тихонько перешептывались между собой на языке, похожем на шелест листвы.
И вот ко мне подошла она. Та самая элегантная женщина, резко выделяющаяся на
