Перелетные дети - Ася Кравченко
А мы шагнули в подворотню.
10. Тот самый двор
Мы вошли во двор, и я сразу понял: пришли.
Все было именно так, как должно было быть. И дом, и двор, и три березы, и дворник, и ковры, и рыжий кот…
– Вам кого? – вдруг раздалось сверху. С балкона на нас глядела пышная дама с высокой прической.
– Мы ищем… Здесь жила… Может, вы знаете… Мария Николаевна Зябликова.
– Еще бы не знаю. Конечно, знаю. Мы с ней сто лет знакомы. Ее еще нет. А что? Дело к вечеру, наверное, скоро вернется. Подождете?
Мишель и Веро переглянулись.
– Конечно, подождем.
Мы потоптались во дворе.
Я украдкой разглядывал знаменитого кота. Тот и правда был огромен, рыж и нахален. Казалось, он смотрел прямо на меня и улыбался в усы.
Я не выдержал его взгляда и заискивающе позвал:
– Кис-кис-кис.
– Рррррррррррр, – заурчал кот, будто трактор включили.
Плюх! – сверху вылили ведро воды. Я едва успел отпрыгнуть.
– На тебя попало? – осведомился кот.
– Немножко.
– А нечего было договариваться с собаками.
– Собаки не оставили нам выбора…
– Не оправдывайся. Мне все равно. Можешь передать собакам привет от меня при встрече.
Вот так кот.
– Эй, ребята, что вы там стоите, идите чай пить! – крикнула дама с высокой прической.
Мы переглянулись и бросились к подъезду.
Дама ждала нас в дверях. Мы еще раз поздоровались и представились.
– А я Роза Васильевна. Проходите. Чаю будете? У меня как раз чайник поспел. Варенье земляничное. Сами летом собирали. У нас в деревне много земляники.
Не переставая щебетать, Роза Васильевна устремилась в глубь квартиры. Мы последовали за ней и оказались на балконе.
Там уже стоял накрытый к чаю столик.
– Земляники в этом году много. Да что это я все говорю и говорю. Хотите чаю?
Мы расселись вокруг стола. «Хорошо все-таки, что с нами нет крокодила», – почему-то подумал я.
– Мы с Машей, или, как вы говорите, Марией Николаевной, были очень дружны, когда нам было приблизительно столько, сколько вам. Мы учились в одном классе. Сидели за одной партой. Еще чаю? О чем я говорю? Ах да. Маша все время витала в облаках. На уроках, и на переменах, и дома. Все время. Вы не представляете, как это неудобно. Учителя, родители, друзья часто просили меня: «Пожалуйста, время от времени возвращай ее на землю». У меня долго не получалось. А потом я привязала к ее ноге веревочку. Потяну раз – значит «Маша, вернись, пожалуйста». Потяну два раза – значит «срочно спускайся», потяну три раза – значит «спускайся немедленно, даже если ты не хочешь». Еще чаю?
Но в остальном все было прекрасно. Мы очень дружили. Однажды мы сочинили песню. Песня называлась «Семь путников». Я вам ее сейчас спою.
Шли семь путников веселых,
Хохотали, песни пели,
Через горы, через поле.
Ла-ла-ла-лай.
Шли семь путников дорогой,
Повстречали раз зануду.
Он спросил их: «Что смешного?»
Ла-ла-ла-лай.
С той поры шагали молча, —
подхватили Веро и Мишель.
Потому что в самом деле
Ничего смешного нету.
Ла-ла-ла-лай.
– Вы знаете эту песню? – удивилась Роза Васильевна.
– Ну конечно.
– Как мило, как мило. Не думала, что она проживет так долго. Хорошая песня. Грустная. Всем нравилась. Мы распевали ее на всех школьных праздниках. Но однажды нас спросили: отличная песня, но почему путников семь?
– Меня тоже всегда занимал этот вопрос! – воодушевился Мишель.
– Как почему? Вы тоже не знаете?! Потому что семь дней недели, семь нот, семь пальцев.
– Пальцев не семь, – сказал я.
– Вот и нам так сказали, – обиделась почему-то Роза Васильевна. – И мы больше не пели песню, – добавила она, помолчав.
– Знаете, пальцев может быть и семь. Почему бы и нет, – попыталась загладить неловкость Веро.
Но Роза Васильевна не приняла этой попытки примирения.
– Вам чаю с лимоном? – спросила она сухо. – Варенье будете? В городе проездом? Вам обязательно надо посмотреть Кремль. Андрей, покажи Вере и Мише Кремль. Обещаешь?
Пришлось пообещать.
– А вы не могли бы рассказать еще про Машу Зябликову?
– Ах да! Что же это я! – Роза Васильевна вновь заулыбалась. – Маша. А потом мы с ней поссорились. Не спрашивайте меня почему. Не помню. Лучше выпейте еще чаю. Я, кстати, очень по ней соскучилась. И готова помириться. А вы, вы откуда ее знаете?
– Мы ее внуки.
– Внуки?! – Роза Васильевна широко открыла глаза и рот. – Как внуки? Все трое?
– Нет, только мы двое.
– Я не знала даже, что у нее есть дети. – Роза Васильевна долго качала головой. – Неужели она так давно уехала? Не может быть! Как будто вчера. Ах, ну да, конечно, мои дети тоже уже взрослые. Так, значит, она давно уехала? – Роза Васильевна никак не могла привыкнуть к этой мысли. – Так, значит, она не придет? – вдруг поняла она. – Вот так и жизнь пройдет, а она не придет, – опечалилась Роза Васильевна. – Боже мой, боже мой! Ну надо же. Ну надо же… – Она долго качала головой. – Так как она поживает? Как поживает ваша бабушка?
– Она умирает.
– Как умирает?! – Глаза Розы Васильевны округлились еще больше.
– От любви, – сказала Веро.
– Она умирает от любви? Опять ее фокусы?! Да что она, маленькая, что ли? От любви к кому?
– К какому-то Пете.
– Пете?! Не может быть! От любви к Пете?!
– Вы знаете Петю?
– Знаю ли я Петю?!
Роза Васильевна встала и крикнула в глубь квартиры:
– Петька! – Из квартиры донеслось какое-то движение. – О, боже мой, Петька, иди сюда срочно. Быстрее! Умоляю тебя, быстрее!
На балконе появился щуплый дядька с огромными грустными глазами.
– Что, Роза? – спросил он.
– Телефон! – командовала меж тем Роза Васильевна.
– Несу!
– Срочно звони. Машка Зябликова надумала умирать.
– Маша? – Мне показалось, что его голос задрожал.
– Умирать от любви. Срочно! Срочно звони ей!
– Маша Зябликова? – Петька прижал телефон к груди и замотал головой. – Маша?
– Звони! Срочно звони!
Петя взял трубку и долго смотрел на телефон.
– Что ты медлишь?! Это вопрос жизни и смерти.
– Но я даже не знаю номера!
– Ну и что! Это не причина! Звони, тебе говорят!
– Хорошо, хорошо.
В телефоне что-то затренькало, загудело, а затем послышалось нежное и хрипловатое бабушкино «алле».
– Роза Васильевна! – зашептала Веро. – Зачем вы включили громкую связь?! Неудобно!
– Как это зачем? А вдруг они будут говорить что-нибудь не то? – зашептала в ответ Роза Васильевна.
Петя улыбался и молчал.
– Говори, Петька, говори! –
