Когда откроются двери. Эйна возвращается - Арина Остромина
Главный Судья объявил, что они с Судебными Регуляторами уходят на совещание и вернутся через час. Винкас сказал:
– Посидим здесь. Все коридоры забиты людьми, они хотят с тобой пообщаться, а нам лучше поберечь силы.
– Вы думаете, нам ещё придётся выступать? – спросила Эйна.
– Не знаю, посмотрим. Случай уникальный. До тебя ещё никто не просил менять правила. Но Господин Никлан, кажется, на нашей стороне. Подождём, что он скажет.
– Мне страшно, – призналась Эйна. – Ещё целый час!
Она обхватила себя руками, чтобы унять дрожь. В зале было тепло, но Эйна никак не могла согреться. Винкас сказал:
– Давай лучше о чём-нибудь другом поговорим! Например, о твоей школе в Семнадцатом – как тебе вообще пришло в голову её открыть?
Эйна благодарно улыбнулась – конечно, она поняла, что Винкас просто хочет её отвлечь, – и начала рассказывать. Винкас с интересом слушал, задавал вопросы. Тревер перебирал бумаги, но иногда тоже вмешивался в разговор. Время пролетело незаметно, и Эйна с удивлением увидела, что Главный Судья уже усаживается на своё место.
– Судебные Регуляторы тщательно изучили дополнительное заявление истца и проверили его просьбу на соответствие Закону. От имени и по поручению Судебных Регуляторов объявляю, что решение по рассмотренному делу может считаться прецедентом в юрисдикции нашего государства. Вынесенное нами решение станет ориентиром для будущих судебных дел со сходными обстоятельствами.
Главный Судья замолчал. Несколько секунд в зале стояла полная тишина, а потом Эйна чуть не оглохла от шквала аплодисментов у неё за спиной. В этот шум врывались крики и свист с другой стороны зала, но сторонники Эйны выражали поддержку громче, чем возмущались сторонники Стафена и всего Комитета.
Когда Главный Судья и Судебные Регуляторы покинули зал, зрители бросились к Эйне, поздравляли её, пытались обнять, но их было так много, что им не удавалось пробиться к своему герою. Эйне уже казалось, что её сейчас раздавят, но в это время она услышала голос Тревера:
– Уважаемые зрители, расступитесь немного, пожалуйста! Пусть Эйна выскажется, а потом позвольте нам уйти!
Эйна обернулась к нему:
– Мне надо что-то сказать? Но что?
– Что чувствуешь, то и скажи, – спокойно ответил Тревер.
И Эйна заговорила. Позже она пыталась вспомнить свои слова, но не могла. Спрашивала Винкаса, спрашивала Тревера, но они только улыбались. Кажется, она что-то сказала о своём детстве в Третьей зоне, откуда почти никто не может уехать. И о том, что все зоны очень разные, и каждому человеку стоило бы побывать в других зонах хотя бы один раз. И что теперь у всех будет такая возможность.
Потом толпа снова зашумела, и под грохот аплодисментов Тревер и Винкас вывели Эйну в служебный коридор. Она шла за ними как во сне. Она ещё до конца не поняла, что случилось. Неужели теперь и правда всё изменится, и люди смогут ездить из зоны в зону?
Глава 30. Эпилог
Из здания суда Тревер с Винкасом повезли Эйну в Комитет по проживанию. По дороге Тревер объяснил:
– Напишешь заявление, чтобы тебе дали место на авионе. У тебя разрешение на пребывание только до первого дня года, так что полетишь домой сразу после праздника.
В Комитете на Эйну бросали недовольные взгляды – её уже знали в лицо все регуляторы. Но документы оформили быстро и разговаривали вежливо – боялись с ней связываться. Эйна усмехнулась. Вот уж не думала, что её будут считать опасной скандалисткой.
После этого втроём поехали к Треверу. Он собирался отпраздновать победу, заказал много вкусной еды для позднего обеда, чтобы Кортан успел к ним присоединиться. А пока они сели выпить чаю, и Эйна ждала подходящего момента, чтобы заговорить о главном. Она отпивала небольшой глоток и со звоном ставила чашку на блюдце – у неё немного дрожали руки. Тревер спросил:
– Ты нервничаешь? Почему?
– Шестая зона. Вы же обещали мне помочь.
– Поможем, – кивнул Тревер. – Когда ты хочешь ехать?
– В середине января, через две недели.
– Так скоро? Тогда тебе точно без нас не обойтись. Пока введут новые правила для поездок, пройдёт месяца три.
– Я не могу так долго ждать. В январе как раз будет тринадцать лет с того дня, когда моих родителей арестовали. Да ещё и мой день рождения! Хочу быть с мамой в этот день. Для меня это важно.
– Не волнуйся, с этим мы точно справимся! – улыбнулся Тревер.
– Но есть ещё кое-что. Я бы хотела из Шестой сразу полететь в Третью. Так можно?
Винкас засмеялся:
– Эйна, у тебя вообще бывают простые планы? Из одного пункта?
Тревер обещал попробовать, и Эйна успокоилась: если кто и может оформить ей такое разрешение, то только эти двое, к которым она так привязалась за последние полгода, что воспринимала их почти как свою семью. После этого Тревер снова спросил, что Эйна собирается делать дальше.
– Я же говорила – вернусь домой, в Четвёртую.
– Уверена? Не хочешь остаться здесь и работать с нами?
– Я бы очень хотела! Но у меня там школа… И посёлок… И разные другие обязанности… Не могу всё это бросить.
– А как ты сама считаешь – это именно то, чем ты готова заниматься всю жизнь? – спросил Тревер.
Эйна задумалась.
– Знаете… Была у меня мечта, которая так и не сбылась.
– Разве у тебя не все мечты сбываются? – попытался пошутить Винкас.
Но Эйна была настроена серьёзно:
– Не все. Я мечтала учиться в университете. Пока жила во Второй, узнавала, смогу ли поступить в гимназию, чтобы потом учиться биологии. И Кортан меня поддерживал, обещал помогать.
– Так, может, ради этого стоило бы переехать во Вторую? – спросил Тревер.
Эйна печально покачала головой.
– А ведь это не обязательно! – воскликнул Винкас. – Можно же сдать всё экстерном!
Эйна нахмурилась, пытаясь вспомнить, что означает это слово. Когда-то она встречала его в книгах, но смысл был непонятен. Тревер посмотрел на Эйну и сказал Винкасу:
– Она не знает. Объясни.
– Да очень просто! – охотно начал говорить Винкас. – Записываешься, например, в гимназию, получаешь учебники и учебный план, сама дома занимаешься, а потом приезжаешь сдавать экзамены.
– Просто? – недоверчиво переспросила Эйна. – А что насчёт гражданства и правовой чистоты? Я же не гражданка Второй!
Тревер ненадолго задумался, потом сказал:
– Это по старым правилам. Когда люди не имели права ездить. На учёбу принимали только местных. А теперь всё изменится.
– Вы думаете, меня возьмут в гимназию?
– Пусть только попробуют не взять! – улыбнулся Тревер. – Мы тогда
