Хозяин облачного трона II - Алексис Опсокополос
Через минуту от глубокого пореза осталась лишь тонкая светлая полоса. Через две — и она почти слилась с остальной кожей. Регенерация работала. Быстрая, мощная, способная справиться даже с серьёзными ранами. Вопрос был теперь только в одном: это навсегда или всё же временный эффект, который рано или поздно сойдёт на нет? Очень хотелось, чтобы навсегда. Или хотя бы надолго.
Глава 23
Эпилог
Вывеска «Сломанный щит» нашлась в конце кривого переулка, зажатого между глухой кирпичной стеной и покосившимся забором. Я остановился, разглядывая заведение, и позволил себе перевести дух. Успел. Почти успел.
Мысль эта принесла с собой волну облегчения, от которой даже плечи расправились сами собой. А ведь могло сложиться иначе: Таливир возился с Лирой непривычно долго, очень уж сильным было заражение. Но в итоге он справился и сделал это, как обычно, блестяще — когда он наконец отступил от дивана, Лира была цела, бодра и даже улыбалась. Измученно, бледно, но улыбалась.
Рассказывать целителю, что он больше не уволен, я не стал, это было бы лишним. Я просто поблагодарил его, и мы с Лирой отправились к ожидающему нас экипажу, запрыгнули в него и покатили в Криндорн.
В городе мы довольно быстро нашли приличную гостиницу — чистую, тихую, с крахмальными простынями и без подозрительных личностей в холле. Я снял номер для Лиры и оставил её отдыхать. Таливир сказал, что ей теперь надо хорошо выспаться: магия магией, а организм должен восстанавливаться и сам.
Из гостиницы я помчался на встречу. Немного всё равно опоздал, но буквально на четверть часа, а в моей ситуации это не считается. Хотя мог вообще не опоздать, но кучер никак не мог отыскать нужную мне Стражницкую улицу — она пряталась на самой окраине города, в лабиринте узких переулков, куда приличные экипажи заглядывали нечасто.
С виду таверна «Сломанный щит» казалась не самой ужасной из тех, что мне доводилось видеть в этом мире: обычное двухэтажное здание из потемневшего кирпича, из узких окон лился тёплый свет, за мутными стёклами мелькали тени. Над тяжёлой дубовой дверью на ржавых цепях покачивался старый боевой щит — самый настоящий, круглый, с глубокой трещиной через весь диск, будто кто-то когда-то от души приложился по нему топором. Из-за двери доносились голоса, смех, звон кружек — народ отдыхал на полную катушку.
Я толкнул дверь и шагнул внутрь. В лицо сразу пахнуло густым, плотным духом: жареное мясо, луковая подливка, свежий хлеб, прокисшее пиво и терпкий дымок от очага. Всё это мешалось в воздухе и забиралось в ноздри. В большом каменном очаге у дальней стены потрескивали поленья, отбрасывая по залу дрожащие оранжевые блики. Вдоль стен тянулись длинные столы из тёмного дерева, за столами гудела обычная вечерняя публика: работяги, мелкие торговцы, несколько солдат.
Сразу, с первого взгляда, я приметил в дальнем углу компанию, ради которой сюда пришёл. Полтора десятка человек заняли самый большой стол, перед каждым из них стояла кружка, на деревянных блюдах горками лежала закуска. Компания о чём-то живо болтала: доносились обрывки фраз, взрывы смеха, стук кружек. Среди общего гомона я различил знакомый голос, а затем разглядел Эрлонта. Он сидел почти в центре, рядом с Тиором, и громко, раскатисто смеялся вместе со всеми. Надо же, как быстро брат влился в эту компанию.
Я пошёл через зал, обходя столы и лавируя между посетителями. По мере того как я приближался к дальнему углу, народ там начал замолкать: сначала один человек, потом второй. Разговоры обрывались на полуслове, головы поворачивались в мою сторону. Когда я подошёл вплотную, за столом воцарилась полная тишина. Полтора десятка пар глаз смотрели на меня.
Смотрели с уважением. Не с обычной вежливостью, какую оказывают незнакомцу, а с чем-то большим — с каким-то почтением, как смотрят на командира или на человека, которому чем-то обязаны. А ещё эти лица казались мне знакомыми. Я совершенно точно видел этих людей раньше, причём недавно, но где именно — вспомнить не мог. Память подбрасывала какие-то обрывки, но картинка никак не желала складываться.
— Добрый вечер, — сказал я в тишину.
— Добрый вечер, господин Аристарн! — грянуло отовсюду разом мне в ответ, так что уши заложило.
А Эрлонт поднялся с лавки, в два шага оказался рядом и сгрёб меня в объятие.
— Ари! Здорово, что ты успел! Мы уж думали, не придёшь! — радостно произнёс он и указал на свободное место во главе стола. — Садись сюда, чтобы тебя всем хорошо слышно было. Как прошло дежурство?
— Хорошо прошло, — ответил я, усаживаясь на указанное место и вспоминая каменного медведя, вырванные сердца, собственные руки, ставшие серыми и твёрдыми, как сталь. — Твари вошли в положение, будто знали, что я тороплюсь: вылезли почти сразу, не заставили долго ждать. И сопротивлялись недолго.
По столу прокатился хохот.
— Вежливые попались! — загоготал здоровяк с бритой головой и бычьей шеей, сидящий справа от меня. — Нам бы таких тварей: чтобы вылезали по расписанию и желательно сразу брюхом кверху! А то наши всё норовят полночи в разломе просидеть, а как вылезут, то все злые, будто мы у них ужин отобрали!
Раздался новый взрыв хохота, а когда смех слегка улёгся, я сказал Эрлонту:
— Не ожидал, что Тиор столько народу найдёт.
Брат кивнул на Товарища, который сидел по другую сторону от него, и ответил:
— Здесь все, кого ты спас тогда в госпитале, когда привёл целителя. Тиор всех нашёл. Каждого обошёл лично. Ребята горят желанием тебя отблагодарить. Готовы помочь, что бы ни пришлось делать.
Тиор покачал головой и заметил:
— Не все. Один пропал куда-то, не смогли разыскать. А ещё один… погиб позавчера. Но остальные здесь.
Точно! Как же я сразу их не узнал? Эти лица я видел в госпитале, только тогда они были измученными, землистыми, с запавшими глазами и заострившимися скулами. Люди, которых бросила Империя, бойцы, которых списали со счетов, которым так и не прислали лекаря, что мог бы их спасти. Они медленно умирали в том госпитале от магического заражения, полученного на дежурствах у разломов.
А теперь они сидели передо мной — живые, здоровые, с румянцем на щеках и огнём в
