Академия Слов - Сенни Роверро
Каким образом это вообще происходит?! Разум захлёстывала паника. Пожалуй, единственное в этом мире помимо мужчин, чего я боюсь по-настоящему, это своей силы. Потому что... Да вот поэтому, блин! Пока я всеми силами старалась успокоиться и усмирить силу – что получалось как всегда плохо, а если точнее, то не получалось никак – Эдгар Викторович с очень собранным видом пытался придумать, что делать. Стандартные формулировки усмирения, которых он произнёс уже с десяток, традиционно не работали, нестандартные, придуманные им на ходу – тоже. А подходить ко мне ближе чревато слепотой и кучей ожогов. Меня свет, как ни странно, не слепил, только жёг.
Постаравшись хоть немного соображать, я вывернула руки так, чтобы они смотрели максимально вниз, и светляк жёг только парту и мои ладони, а не всё вокруг. Ну, насколько это позволяла человеческая физиология и моя гибкость. От боли слепило глаза и хотелось кричать, но по привычке лишь стискивались крепче челюсти.
Увидев, что ко мне стало возможно подойти хоть с какой-то стороны, Соколов одобрительно кивнул и зачем-то – я уже не была в состоянии даже предположить, зачем он это сделал, все усилия разума уходили на то, чтобы окончательно не скатиться в истерику, подстёгиваемую помимо паники жуткой болью – бросился ко мне. Оказавшись рядом, он схватил меня за плечи и, чуть встряхнув, глядя мне в глаза, твёрдо, решительно и очень спокойно произнёс:
– Спокойно! Всё хорошо, Мирабель! Всё абсолютно нормально! Не думайте о силе, просто не думайте о ней и попытайтесь успокоиться! Уцепитесь сознанием за что-то, что может вас успокоить и думайте об этом!
Как ни странно, это помогло. Разум совершенно неожиданно внял совету светлого и начал цепляться за... за его спокойствие. Появилась невероятно странная и абсолютно не свойственная мне мысль: "Если он спокоен, значит, всё действительно хорошо". И это у меня! У той, кто даже самой себе до конца не доверяет! И вдруг я вот так неосознанно поверила ему! Но к анализу этого я сейчас была не способна. Соколов продолжал смотреть мне в глаза спокойным, уверенным взглядом и держать за плечи, словно даря точку опоры, и паника отступала под действием этого его спокойствия, а сила постепенно успокаивалась, подчиняясь его мягкой уравновешивающей энергии.
Постепенно ко мне возвращалась способность здраво мыслить. "А что, так можно было?" – это было первым вопросом, возникшим в моей голове. Просто в те два раза, когда я на прошлом курсе попыталась применить сначала кольцо, а потом – Алла Мироновна ещё на что-то тогда надеялась – через пару месяцев, медальон, наша профессор так и не смогла усмирить мою силу. И из прибежавших на подмогу преподавателей никто не смог! Все просто в результате выбежали их аудитории и ждали, когда моя сила иссякнет, потому что это было единственным выходом. А Эдгар Викторович вдруг взял и смог. Хотя до него так м-м-м-м... оригинально действовать никому и в голову не приходило.
Когда моя сила окончательно успокоилась, Соколов сложил руки в какую-то позицию, проговорил несколько слов и все нанесённые мной повреждения в аудитории – в том числе и телесные, в том числе и на мне самой – за несколько секунд исчезли. В глазах однокурсников и цифровиков забрезжило уважение, хотя до этого они к нашему новому "преподавателю" (который никакой на деле не преподаватель) относились слегка скептически.
Все уже знали, что он светлый, а стереотипы – штука, работающая в обе стороны. И если тёмные в представлении общества просто исчадия ада, то светлые в том же представлении все поголовно "наивные чрезмерно добрые ромашечки", вне зависимости от пола и рода деятельности. Но для того, чтобы вот так легко и не напрягаясь устранить всё то, что я здесь натворила, всего лишь парой слов, нужен впечатляющий уровень силы, уровень владения ею и самоконтроль, дабы воздействовать ей столь точечно. И достигается подобный самоконтроль долгими и упорными тренировками, тяжёлыми в первую очередь для психики. Так что, кажется, мои соученики в спешке корректировали своё мировоззрение касательно некоторых аспектов жизни.
Некоторое время ушло на то, чтобы объяснить, почему мы не могли просто сразу предупредить его, а не бросать многозначительные фразы. Потом Эдгар Викторович несколько секунд явно сдерживал желание крепко выругаться. А потом вдруг заявил:
– Согласую с Раисой Георгиевной расписание дополнительных занятий по контролю для вас.
Фразу "это мне не поможет", я благоразумно сдержала. В своё время, когда обнаружилась моя проблема, вердикт и Аллы Мироновны, и ректорессы, и лучших специалистов, по которым меня водил дядя, был прост: слишком много силы для смертного существа, смиритесь, с этим ничего не поделаешь, пусть работает просто силой и словами, без чего-либо вспомогательного. Но и просто вливать в слова силу, не упуская при этом контроля, для меня – огромный труд. Все просто опустили руки. И я тоже. Кое-как научилась уживаться с такой мощью, через скрип зубов применяю её при необходимости, и на этом всё.
Но... после простых слов Эдгара Викторовича во мне вдруг затеплилась вновь давно умершая надежда в полной мере обуздать данное мне могущество, подчинить наконец себе собственную силу. Да, до этого это не получалось. Но ведь и успокоить мою силу до этого светлого никто не мог! Все просто ждали полного истощения. А он смог! Может, и обрести контроль мне сможет помочь? Вдруг очень захотелось поверить в невозможное. Похожу на эти занятия, может, появится прогресс... А то, что дополнительные встречи с ним – лишний риск выдать себя... Ну так мы и так уже ближе некуда просто. Соседи, связанные общей трагедией и общей болью, напарники по работе с нечистью, пусть и временно... Хуже не станет, в общем. Опять же, главное не произносить это вслух!
Убедившись, что возражений, которые так и рвались у меня с языка, не последует, Соколов кивнул и продолжил пару. Вызывал студентов по очереди, чтобы те, выходя к доске создавали «светлячок» – цифровики для этого предварительно написали себе свои стандартные уравнения «светляка», почти у всех всё получилось с первого раза, у кого-то со второго, и ничего не предвещало нарушения этой идиллии, пока...
– Всем пр-р-ивет! – раздалось громогласное от резко распахнувшейся двери.
На пороге
