И возродятся боги - Наталья Способина

– Я поняла, – кивнула я. – Просто… Это важно. Как чувствуешь?

Грит некоторое время смотрел на меня, и я успела увериться, что он не понял моего вопроса.

– Как тебя, – наконец произнес он, и мое сердце пропустило удар. – Как его, – Грит указал на Врана. – Как любого, кто несет Силу.

– Но как?

Он пожал плечами, а я вдруг подумала, что его отца убили на острове хванов, в то время как он сам выжил после ранений и удара, размозжившего ему голову. А еще само существование Грита на острове очень нелогично. Я не знала, сколько правды было в том, что он опасен и асоциален, зато понимала, что он как кость в горле теперешнему старейшине. И вряд ли за все эти годы никто ни разу не попытался избавиться от такого неудобного родственника. Но он был жив. Озаренная этой мыслью, я повернулась к Врану:

– Вран, помнишь Миролюба?

Тот мрачно кивнул. Еще бы ему не помнить. Он ведь едва не погиб на той лесной дороге, по которой повел нас княжич. Я суетливо замахала руками, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить. Как будет «доспех» на кварском, я не знала. Грит упоминал его, когда рассказывал о гибели своего отца, и я поняла тогда по контексту, но само слово, разумеется, не запомнила.

– Грит, – обратилась я к нему, – твоего отца убили.

Он с готовностью кивнул, сообразив, что я что-то пытаюсь объяснить.

– На нем был доспех, – слово «доспех» я произнесла по-русски, для наглядности указав на свои грудь и живот. – Защита. Ты сказал, его сняли, твоего отца не узнали и не забрали с собой.

Слова разбежались, но лицо Грита просветлело.

– Горимал.

Он показал на свои грудь и спину, а потом сделал вид, что накидывает что-то на плечи и сцепляет по бокам.

– Горимал, – подтвердил Вран.

– У Миролюба был доспех, – выговорила я на кварском.

Вран снова кивнул.

– Там были слова.

Я показала на свою шею и посмотрела на Врана в отчаянной надежде, хотя, признаться, не была уверена, что он вообще обратил внимание на пластину у горла княжича. Разве до того было?

Однако Вран медленно и немного напевно произнес:

– Нем тремираш таграну.

Глаза Грита расширились.

– Откуда ты?.. – начал он.

– Ты слышал эти слова? – спросила я.

– Наш ведун говорил мне. Я был как… Дима. – Грит поставил ладонь параллельно земле на уровне своего бедра. – Забрался в пещеру. Увидел меримаш. Ведун меня поймал и сказал, что это Сила. И… нем тремираш таграну.

– А какая Сила у тебя? – шепотом спросила я. Мне отчего-то казалось, что весь мир замер в попытках подслушать наш разговор.

Грит пожал плечами и, невесело усмехнувшись, произнес:

– Я живу.

«Меня ни стрелы, ни мечи не берут», – вспомнила я слова Миролюба и прижала ладонь ко рту.

Грит несколько секунд меня разглядывал, а потом повторил с мрачной решимостью:

– Чужаки погубят меримаш. Они должны уйти. Они привезли злую Силу.

– Я скажу им, – пообещала я, – но…

Я развела руками, давая понять, что вряд ли буду услышана, а Грит добавил:

– Это злая Сила. Она звала нас, и мы сеяли смерть в чужих землях. Теперь она пришла и принесла смерть в наши.

Он замолчал, вглядываясь в мое лицо. Я понимала, что он хотел сказать намного больше, но не надеялся на мой кварский.

– Тот, кто сеет смерть, должен быть готов ее пожинать, – неожиданно произнес Вран, и Грит повернулся в его сторону.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом Грит спросил:

– Кто у тебя?

– Брат, – ответил Вран и что-то добавил.

Грит прижал ладонь к груди и склонил голову. Вран медленно кивнул. А я подумала о том, что Грит спокойно убивал чужих детей, а теперь испугался того, что смерть может прийти туда, где живет его дочь.

– Вы убивали детей, – вырвалось у меня.

Он посмотрел на меня тяжелым взглядом и, ничего не сказав, пошел прочь, однако, отойдя на несколько шагов, неожиданно повернул обратно. Вран рядом со мной поудобнее перехватил нож, который так и не убрал во время нашего разговора. Грит, несомненно, это заметил, но подошел почти вплотную ко мне. Савоец выбросил вперед руку, и лезвие его ножа прижалось к шее Грита. Тот задрал подбородок, уходя от прикосновения, но не отступил.

– В твоем мужчине есть Сила, – произнес Грит, скосив на меня глаза. – Он знает, что такое жажда. И должен знать, что такое дурман, когда тебя ведут. Спроси его. Мы убивали, потому что шли за ведуном. Не телом шли, а… – он коснулся пальцами сперва виска, потом груди.

Я сделала шаг назад, и Вран отступил со мной, чуть отведя лезвие от шеи Грита. Тот опустил голову, не обращая внимания на клинок, который теперь касался его скулы под правым глазом.

– Я делал много зла, но сейчас у меня есть выбор. И я не хочу смертей.

– А что говорит старейшина? – спросил Вран.

– Старейшина и ведун что-то задумали. На остров нельзя ступить, но вы пришли. И это к беде.

Я бросила взгляд на Врана. Тот нахмурился, закусив щеку изнутри.

– Освободи меня от клятвы, – наконец подал голос он.

– Как твое имя?

– Вран.

– Вран из Савойского монастыря, освобождаю тебя от клятвы, – церемонно произнес Грит и повернулся ко мне: – Я не хочу смертей, Надия.

– У тебя есть люди? – спросил Вран.

– Шесть дюжин верны мне.

– А у старейшины?

– Вчетверо больше, – бесстрастным голосом произнес Грит, и я охнула.

Вран кивнул так, будто цифры не вызвали у него огорчения, он просто принял их к сведению. Грит на миг приложил ладонь к груди и протянул руку за своим ножом. Вран без колебаний его вернул.

Спрятав оружие, Грит попрощался и направился прочь.

– Грит, – окликнула я, и он тут же обернулся. – Дима скучает по Грите. Можно им… – Я запнулась, не сумев подобрать слово.

Умом я понимала, что детские переживания – последнее, что должно сейчас волновать племянника старейшины, но, когда большой мир стал рушиться, я вновь уцепилась за свой маленький.

– Я приведу ее после, – улыбнулся Грит и ушел.

По пути к дому я задала Врану вопрос, который раньше не приходил мне в голову:

– А где погиб твой брат?

– В бою за Савойский монастырь.

– На монастырь кто-то нападал?

– Они часто нападают. Сила манит. Ею хочется обладать.

– «Они»… это квары?

Вран кивнул.

– Но если это люди Сумирана, почему они нападают?

– Бывает, сегодня они служат одному, а завтра – другому. Как здесь. – Вран обвел рукой пространство.

– Ты думаешь, они