Магнолия императора - Лю Ляньцзы
Мэйчжуан вовремя уловила изменения и быстро подстроилась под мелодию принца Цинхэ. Линжун тоже стала напевать новую мелодию.
Меня наполнили облегчение и радость. Благодаря вмешательству принца я больше не была обязана строго повторять заученный танец. Я взмахнула широкими рукавами и стала танцевать так, как велело сердце. Парящие в воздухе сиреневые лепестки опускались мне на волосы и на рукава. Когда я взмахивала рукавами под музыку, они становились похожими на сиреневые ароматные облака.
Я танцевала, преисполненная счастьем, но тут заметила, что звуки цитры становятся все спутаннее и тише, а потом я и вовсе перестала различать мелодию. Оглянувшись на Мэйчжуан, я увидела, что она зажимает рот ладонью, будто ее сейчас вырвет. У меня не было времени на раздумья, но за меня все решил принц Цинхэ. Он бросил мне свою фиолетовую флейту, а сам уселся за цитру и начал играть.
К Мэйчжуан подбежала служанка, подхватила ее под руку и отвела в сторону, чтобы та отдохнула. А я растерянно держала в руках чужую флейту и пыталась придумать, что делать дальше. Если я правильно помнила, то наложница Мэй, которую звали Цзян Цайпин, понравилась императору Тан Саюньцзуну за то, что разбиралась в поэзии, умела играть на музыкальных инструментах, красиво пела и танцевала. Сюаньцзун влюбился в нее без памяти. В книге, которую я читала, было написано, что однажды, чтобы впечатлить императора, наложница Мэй одновременно играла на флейте из белого нефрита и танцевала «Танец встревоженного лебедя». Император шутливо прозвал ее «умелица Мэй». Сейчас у меня тоже в руках оказалась флейта и я танцую вместе с ней. Конечно, моим движениям не хватает грациозности, и меня не сравнить с императрицей Чуньюань, ведь у нее в руках ничего не было. Поэтому никто уже не смог бы обвинить меня в неуважении к ее наследию. Тем более «Танец встревоженного лебедя» придумала наложница Мэй, поэтому я не нарушала никакие каноны.
Поднеся флейту к губам, я закружилась в танце еще быстрее, пока юбка не стала похожа на распустившийся бутон граната, а подвески на поясе – на брызги воды. Я больше не видела лиц окружающих, все они стали размытыми тенями. Но дыхание у меня не сбилось. По залу разнеслись мелодичные звуки флейты.
Я все еще вращалась, когда до моих ушей донеслись звуки еще одной флейты. Я узнала ее звучание. На душе стало так радостно, когда я поняла, что сам Сюаньлин решил мне подыграть. Я взглянула на него и увидела, что его глаза полны любви. Он смотрел на меня так же, как в день нашей первой встречи. На сердце сразу стало теплее, и я уже не переживала о том, что произошло совсем недавно в Шуйлюнаньсюне.
Флейты слились в гармонии, цитра переливчато звенела, певица тянула высокую ноту, а потом все это начало плавно стихать. Я начала склоняться, подобно иве, которую прижимает к земле сильный ветер. Под последнюю трель флейты я опустилась на пол. Легкая белая шелковая юбка разошлась во все стороны и стала похожа на белоснежный цветок, распустившийся на ярко-красном ковре. Я подняла глаза и увидела, что Сюаньлин идет ко мне. Он протянул руку, чтобы помочь мне подняться, а потом прошептал на ухо:
– Сколько же ты хранишь секретов, о которых я еще не знаю?
Я опустила взгляд и кокетливо улыбнулась.
– Какие же это секреты? Так, пустяк. Но я рада, что смогла вас развеселить.
Мельком взглянув на наложницу Цао, я успела заметить, как внимательно она смотрит на нас. Но уже спустя мгновение она с улыбкой поднялась и направилась в нашу сторону.
– Что я вам говорила, Ваше Величество? – Цао задорно улыбнулась. – Наша сестренка Чжэнь очень смышленая. Она умеет танцевать то, что не по силам простым людям. И станцевала она не хуже покойной императрицы, когда та…
Императрица прервала наложницу Цао, не дав ей договорить:
– Цзеюй Цао, почему ты сегодня так часто вспоминаешь мою покойную сестру и ее танец? – Императрица натянуто улыбалась и строго смотрела на растерявшуюся наложницу. – Насколько я помню, даже наложницы Хуа еще не было в гареме тогда, когда она исполняла для нас «Танец встревоженного лебедя». Что уж говорить о тебе, цзеюй? Откуда тебе знать, как она танцевала? А если ты не знаешь, то почему сравниваешь танец ваньи и покойной императрицы?
Наложница Цао услышала жесткие нотки в голосе императрицы. Тон разговора сильно отличался от обычного.
– Что-то я об этом не подумала. – Наложница смущенно улыбнулась. – Просто я много об этом слышала и очень жалею, что не видела, как танцевала прежняя императрица.
Сюаньлин слегка нахмурился, глядя на наложницу Цао, но не стал с ней разговаривать. Он посмотрел на меня и заботливо спросил:
– Ты не устала после такого долгого танца?
Я улыбнулась в ответ и скромно ответила:
– Я совсем не устала. К сожалению, мне тоже не посчастливилось увидеть чудесное исполнение «Танца встревоженного лебедя» императрицей Чуньюань. Сегодня я подражала танцу наложницы Мэй. Разве можно сравнивать слабый огонек светлячка с яркой луной, которой была покойная императрица?
Император довольно хмыкнул и повернулся к принцу Цинхэ:
– Шестой брат, ты опоздал. Тебе причитаются три штрафных чарки!
Сюаньцин поднял чарку и усмехнулся:
– А ведь я сыграл и на флейте, и на цитре ради того, чтобы помочь моей новой невестке. Дражайший старший брат, неужели так необходимо наказывать меня перед всеми твоими женами и гостями? – сказав это, принц тут же выпил полную чарку вина.
– Чтобы создать идеальное неповторимое звучание, необходимо, чтобы цитра «Очень тоскую по тебе» звучала вместе с флейтой «Любим и бережем друг друга», – сказал император, а потом указал на меня и Мэйчжуан: – Это ваньи Чжэнь и жунхуа Шэнь. – Потом он повернулся к Линжун: – А пела для нас…
Когда император обратился к Линжун, она опустилась на колени и ответила:
– Ваше Величество, я сюаньши Ань.
Сюаньлин хмыкнул и велел ей подняться. Отвернувшись, он приказал ближайшему евнуху наградить Линжун, а сам взял меня за руку и повел к своему столу. Линжун на мгновение растерялась, но потом вежливо поклонилась и молча вернулась на место.
Вспомнив, что я все
