Запятнанный Кубок - Роберт Джексон Беннетт
На самом деле я не знал, как вскрывать замки. Скорее, я запомнил движения, необходимые для вскрытия трех конкретных замков, с которыми экспериментировал несколько месяцев назад, во время обучения на сублима. Это было совсем не то, что знать, как на самом деле работают замки и как их вскрывать, но я надеялся, что риск того стоил. Возможно, замок на этой двери был похож на те, с которыми я работал раньше.
Я осторожно вставил в замок отмычку, а затем и булавку. Затем я почувствовал, как у меня защипало в глазах, когда я позволил воспоминаниям вернуться ко мне, и движения ожили в моих пальцах.
Я повернул булавку, затем поводил отмычкой вверх-вниз и слегка пошевелил. Замок со щелчком повернулся.
Я огляделся, чтобы убедиться, что за мной никто не наблюдает, и открыл дверь.
Вонь гнили ударила в меня густой, ошеломляющей волной. Я отступил назад, кашляя, прикрыв нос рукой, затем глубоко вдохнул чистый воздух, вернулся к открытой двери и заглянул внутрь.
В доме царил полный разгром. Все шкафы распахнуты, их содержимое высыпано на пол. Стулья и столы перевернуты. Подушки разорваны в клочья, из них вырвана набивка из мха. Повсюду валялись стопки страниц, вырванных из множества книг. Единственной вещью, которая не была разбита вдребезги, была маленькая подзорная труба, стоявшая на подставке в углу, — необычная вещь для такого скромного жилища.
Похоже, кто-то приходил сюда в поисках чего-то. Интересно, нашли ли они это?
Я оглянулся на улицу, чтобы убедиться, что за мной никто не наблюдает. Затем я вошел внутрь и закрыл за собой дверь.
Я ОСТОРОЖНО ОБОШЕЛ весь вонючий дом, изучая мусор на полу, разбитые флаконы с реагентами, миски с настойками и разорванные книги. Наконец я добрался до спальни, где вонь гнили была такой сильной, что меня чуть не стошнило. Одежда была вытащена из шкафов и разорвана в клочья. Вся комната напоминала вонючее крысиное гнездо.
Я посмотрел на мохпостель в углу. На ней, выглядывая из-под простыни, виднелись кончики двух босых ног, пальцы которых были скрючены и обесцвечены.
Я заколебался. Затем я подошел и посмотрел на нее.
Тело принадлежало женщине, скорее пожилой, и пролежало здесь несколько дней, ее кожа местами потемнела от скопившейся в ней крови. Ее настолько затронуло разложение, что было трудно определить ее расу, но, все же, она показалась мне тощей до хрупкости женщиной с густой копной седых волос. На полу рядом с ее головой растекалась лужица черной, застарелой крови, хотя я не мог разглядеть рану.
Я приоткрыл ставни в спальне, позволив лучам вечернего света пробиться сквозь мрак. Затем я успокоил свой взбунтовавшийся желудок и наклонился вперед, чтобы посмотреть на ее голову. В основании ее черепа, скрытая седыми прядями волос, виднелась темная, идеально круглая дырочка, примерно в половину ширины моего мизинца. Потрескивающая струйка старой засохшей крови стекала из нее по коже головы. Я никогда в жизни не видел такой раны и не мог себе представить, что ее нанесло.
Я отступил назад, изучая тело. Рона Аристан, решил я. Кто-то приходил, что-то искал, но она либо не дала этого, либо не смогла.
Я оглядел спальню, прислушиваясь к звону колоколов комендантского часа. Мой взгляд упал на картину, неповрежденную, но перекошенную. На ее поверхности густыми масляными красками было изображено знакомое лицо мужчины, но только отчасти, потому что, когда я видел это лицо в последний раз, оно было покрыто побегами яблонетравы.
Я подошел к портрету коммандера Тактасы Бласа. Я впервые увидел изображение этого человека целиком. У него были суровые, но теплые глаза, гордый нос с небольшим изгибом от какого-то перелома в детстве. Смуглое лицо курмини, покрытое знакомой сединой. Он показался мне красивым и надменным созданием.
Я склонил голову набок, наклоняясь ближе. На дереве, в углу рамы, была вмятина. Потом я увидел, что есть еще вмятины: еще одна над этой и еще одна внизу. Как будто в свое время картину много раз передвигали, она натыкалась на что-то и терлась обо что-то.
Я на мгновение задумался. Затем снял картину с гвоздя и перевернул ее.
К обратной стороне холста был приклеен кусок плотного пергамента, но в правом верхнем углу он был аккуратно оторван.
Я встряхнул картину. Внутри что-то загремело. Я перевернул ее, повернув открытым уголком к ладони.
Что-то маленькое и мерцающее выскользнуло из-за холста и упало мне в руку: ключ.
Я поднес ключ к угасающему свету в окне. Это была простая вещь, сделанная из яркой розоватой бронзы. Ключ от обычного замка или обычной двери. Я повертел его в руках, размышляя.
Зачем прятать этот ключ таким образом? Было ли это тем, что искал незваный гость?
Нахмурившись, я оглянулся на труп Аристан. Затем мой взгляд вернулся к закрытому ставнями окну спальни.
В моей голове медленно начала формироваться идея.
Я вернулся в главную комнату, где на подставке стояла подзорная труба, направленная в сторону закрытого ставнями окна. Я распахнул ставни, задержавшись, чтобы выглянуть наружу на случай, если за мной наблюдают, а затем приложил глаз к подзорной трубе.
Подзорная труба была направлена на несколько домиков примерно в полулиге вверх по склону — каждый гораздо меньше этого. Невзрачные домишки из папоротниковой бумаги, все ставни на окнах были плотно закрыты.
Но одна пара ставен — та, что находилась точно в центре поля зрения подзорной трубы, — отличалась от других: в щель между ставнями была просунута ярко-синяя ткань, свисавшая со стены. Ни в одном другом доме не было такого украшения.
Я оторвался от подзорной трубы и посмотрел на маленький домик и голубое пятно, свисающее из окна.
Возможно, это был какой-то сигнал? Тот самый, который Рона Аристан когда-то наблюдала из этого самого окна?
Я посмотрел на маленький бронзовый ключ в своей руке. Затем я снова посмотрел в подзорную трубу, слегка передвинув ее, чтобы рассмотреть дверь дома.
Я заметил на двери розоватый отблеск бронзы — вроде, такой же, из которой был сделан ключ, что сейчас у меня в руке.
Я ВЫСКОЛЬЗНУЛ через заднюю дверь и вернулся под моросящий дождь, сжимая в пальцах ключ, а вдали все еще звенели колокола, возвещающие о начале комендантского часа. Я медленно приблизился к скромному маленькому домику, осматривая переулки и окна.
Никакого движения. Все было тихо.
Я
