Змеиный крест - Энни Вилкс
— Алана… — начал было герцог, но она затараторила быстрее, понимая, что и так сбилась.
— В-третьих, я не наивна и представляю, что станет со мной, когда вы потеряете ко мне интерес, какой бы природы этот интерес ни был сейчас. Я не думаю, что вас заденет мое нежелание играть в эту игру, вряд ли вашу гордость так просто ранить, и меня точно легко заменить. С трудом верю, что дело в этом, но, если по какой-то одному Свету понятной причине вы хотите меня покорить, — я уже сейчас признаю, что вам удастся. Поэтому прошу вас: давайте мы пропустим этот этап и вы просто скажете мне, чего хотите, — мою кровь, или земли, или согласие на что-то. Вам не нужно тратить время. Если вы думаете, что я буду вставлять вам палки в колеса, то правда ошибаетесь. Все, что я получила сейчас по праву рождения, никогда даже не было моим. Просто оставьте мне… меня, — наконец закончила она.
Щеки горели, сердце отдавалось в горле, но Алана была довольна, что голос ее не дрогнул даже в конце. Она смотрела на фибулу, удерживающую тяжелый, подбитый мехом черный плащ герцога, и ей казалось, что серебро дышит. Луна светила Даору Кариону в спину, но почему-то на переплетениях металла играли блики.
Воцарилась тишина. Не пели птицы, и голосов из лагеря не было слышно, только ветер.
«Ну все, вот сейчас он меня точно убьет, — подумала Алана, но и сама себе не поверила. — Почему он молчит?!»
— Девочка, — прошептал герцог с такой нескрываемой нежностью, что Алана подняла на него изумленные глаза, не уверенная, что услышала в этом волнующем обращении то, что ей почудилось. Хищное лицо будто светилось внутренним огнем, хоть по его выражению мало что можно было прочитать. Полуулыбка, застывшая на тонких губах, казалась задумчивой и доброй.
— И я не ребенок, даже если сильно младше вас.
Вот тут голос все-таки дрогнул.
— Конечно, не ребенок, — тихо ответил герцог. — Я услышал тебя, Алана. Послушаешь и меня?
— Да, конечно, — поспешно ответила Алана.
Герцог тронул бока коня сапогами и исчез из ее поля зрения, обходя Лучика сзади. Вот он остановился прямо рядом с ней, так близко, что лошади почти терлись боками, и протянул руку. Алана пораженно следила за тем, как его огромная ладонь закрыла ее сжимавший повод кулачок. Даор Карион поднес ее пальцы к своим губам и, когда Алана только открыла рот, покачал головой, будто вглядываясь в какую-то мысль и чему-то не веря. Но затем мягко вернул ее руку на повод и пустил своего скакуна вперед медленным шагом.
— Давай все-таки совершим прогулку, — предложил он легко. — Тебе ведь нужно практиковаться.
Алана послушно последовала за ним, надеясь, что сможет удержаться в седле и управлять Лучиком достаточно хорошо, чтобы не было жгуче стыдно перед спутником. Поцелуй на ее пальцах горел, будто Даор Карион все еще касался кожи, и она была благодарна герцогу, что он едет чуть впереди и не видит выражения ее лица. И еще больше рада, что поехала на лошади, а не пошла пешком: это давало хоть какое-то ощущение защищенности. «От чего? — обсмеяла она себя мысленно. — Думаешь, если он захочет тебя изнасиловать, то что-то помешает ему стащить тебя с седла?» Подумала и отчего-то устыдилась этого предположения.
Перед глазами темнели черные волосы на черном плаще, укрывавшем черный круп лошади с черным же хвостом. Неуместная, глупая мысль пришла в голову: а быть черным герцогом и соответствовать внешне своему титулу, наверное, очень удобно. Синий не смог бы провернуть такой трюк.
Неожиданно Лучик пошел быстрее, будто почувствовав волю, и Алана догнала Даора Кариона, который тут же обернулся к ней.
— Как ты? — неожиданно спросил он.
— В каком… То есть что вы имеете в виду? — не поняла Алана.
— Тебе непросто было сказать мне это. И я восхищаюсь твоей решимостью.
Он говорил ровно, мягко, успокаивающе.
— Спасибо, — ответила Алана машинально. — Я вас слушаю, — добавила она и тут же поправилась, понимая, как невежливо это прозвучало: — Пожалуйста.
— Признаться, я и сам впервые сталкиваюсь с тем, что происходит, — задумчиво начал Даор. — Мне хорошо рядом с тобой. И я благодарен тебе за это. Иногда мне кажется, что больше ты удивить меня уже не можешь, и это тепло, захватывающее меня, когда ты перестаешь бояться и наконец говоришь, что на самом деле думаешь, вот-вот пропадет. Я ошибся в этом столько раз, что больше не строю подобных предположений.
Он помолчал, будто давая потерявшей дар речи Алане переварить услышанное. Все казалось сюрреалистичным, еще более оторванным от реальности, чем раньше. Слова его никак не могли быть правдой!
— Девочка, ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое. — Низкий голос словно гладил ее кожу. — Этого не будет.
— Не будет? — эхом повторила абсолютно выбитая из колеи словами герцога Алана.
— Нет, — вздохнул Даор Карион. — Так что придется тебе терпеть мое присутствие и сталкиваться со всеми теми опасностями, которые, как ты считаешь, оно в себе несет. И если самая страшная из них — влюбиться в меня, то, думаю, это не катастрофа.
— Это довольно жестоко, — заметила Алана. — Наши силы не равны. Каковы мои шансы против вас?
— Очень высокие, ведь, даже встреться мы в открытом бою, я не захочу причинить тебе вреда.
Такого ответа Алана не ожидала.
— То есть, если я прямо сейчас нападу на вас с ножом, вы не убьете меня на месте? — пошутила она, понимая, как жалка ее попытка хоть немного снять напряжение.
— Ну попробуй, — смеясь ответил герцог. Он выхватил откуда-то длинный и выглядящий тяжелым кинжал с оплетенной рукоятью и протянул Алане ею вперед.
— Нет уж, спасибо, — отозвалась она, рассматривая тусклый металл. — То есть я сказала вам, что происходит, а вы только…
— Что? — уточнил герцог, убирая кинжал куда-то в складки плаща.
«Усилили напор? Пытаетесь соблазнить меня?» Алана перебрала в уме все казавшиеся такими глупыми варианты и наконец выпалила, наверное, худший из них:
— Ведете себя еще романтичнее, чем раньше.
Даор Карион снова рассмеялся.
— Сам с трудом верю, что кто-то охарактеризовал мою манеру вести себя так.
— Было бы уместно протестовать, — пробормотала себе под нос абсолютно потерявшаяся Алана. Казалось, Даор Карион выбросил ее из привычных ей моделей поведения, и теперь, как ни пыталась она нащупать новые, ей не удавалось. Казалось, — конечно, только казалось! — что бы Алана ни сказала, даже оскорби она самого страшного
