Кто убил Кристель? - Тамара Ключинина
Мои размышления были прерваны появлением Кристель — мне удалось на пару минут обогнать ее, почти бегом срезав дорогу через неприметные боковые улочки. Ее ярко-красное платье с глубоким декольте и короткой юбкой выглядело настолько вызывающе, что казалось, будто она возвращается с какой-то ночной вечеринки и теперь зашла в кафе, чтобы позавтракать. Светлые волосы, замысловато уложенные в творческий беспорядок, и яркий макияж только дополняли образ.
Даниэль, заметив ее, буквально подпрыгнул со своего места, опрокинув при этом салфетницу. Несколько секунд он стоял в неловкой позе, пытаясь одновременно поймать падающие салфетки и не потерять достоинство. Наконец, справившись с этой задачей, он бросился к Кристель.
Их встреча напоминала сцену из мелодрамы: Даниэль заключил ее в объятия, его руки скользнули по спине Кристель, а губы начали оставлять влажные следы на ее лице и шее. Она томно закатила глаза, закинув руки ему на плечи, и позволяла себя целовать, а ее смех, похожий на звон колокольчиков, громким эхом разнесся по залу.
Мистер Драксен, наблюдавший эту сцену, побледнел и начал нервно теребить манжету своего пиджака. Его взгляд метался по сторонам, словно оценивая степень внимания окружающих. Он несколько раз попытался негромко кашлянуть, привлекая внимание пары, но безуспешно.
Официант, идущий мимо углового столика с бутылкой вина, застыл как вкопанный, когда увидел обнимающихся Кристель и Даниэля. Его глаза расширились от изумления, а руки предательски задрожали. С глухим стуком бутылка выскользнула из его пальцев, разлетевшись на сотни осколков. Красное вино, словно кровь, растеклось по белоснежной скатерти столика, окрашивая идеально выглаженную ткань в кровавый оттенок. Возмущенные возгласы посетителей, чей завтрак был так грубо прерван, наполнили помещение. Кто-то вскакивал со своего места, другие в ужасе отпрянули от залитого стола. Маленький ребенок, сидевший неподалеку, начал громко плакать, напуганный внезапными криками.
Только после этого Даниэль и Кристель, словно очнувшись от наваждения, оторвались друг от друга. Ни тени смущения не появилось на их лицах — они лишь поправили одежду и, будто ничего не произошло, невозмутимо заняли свои места за столиком.
Я осматривала кафе, чтобы оценить, насколько сильно посетители возмущены поведением моей сестры, и чуть не подпрыгнула, увидев среди гостей кафе Бианку Велтран, официальную невесту Даниэля! Она сидела совсем близко, через проход от них, тщательно спрятавшись за раскрытым журналом, и, не отрываясь, следила за происходящим. Перед ней стояла крохотная чашка с остывающим нетронутым кофе, но она, казалось, совершенно не замечала его. Я заметила, как ее ноздри слегка раздувались при каждом вдохе, а на скулах проступил едва заметный румянец. Ее обычно безупречная осанка сейчас выдавала напряжение — спина была неестественно прямой, плечи напряжены, словно она готова была вскочить в любой момент. Тонкие пальцы, украшенные дорогими кольцами, нервно сжимали край страницы, губы были сжаты в тонкую линию, а яростно прищуренные глаза выдавали ее истинные чувства — да она была просто в бешенстве! Бианка продолжала наблюдать за этой сценой, и с каждой секундой ее лицо становилось все более каменным, а глаза — все более ледяными. Она была похожа на вулкан, готовый вот-вот взорваться, но пока сдерживающий свою ярость.
«Почему никто больше ее не замечает?» — пронеслось в голове с тревожной настойчивостью. Ответ пришел почти мгновенно: я разглядела едва заметно мерцавшую вокруг нее магическую завесу рассеивания внимания. Я замерла, чувствуя, как хроноскоп раскалился и запульсировал на моем запястье — его магия, словно невидимый щит, защищала мой разум от воздействия завесы. Ее артефакт магической завесы явно был силен, но сила моего хроноскопа оказалась еще более мощной. Как оказалось, он не только позволял мне путешествовать сквозь время, но и давал дополнительное, неоценимое преимущество — способность видеть сквозь любые иллюзии и сокрытия.
«Значит, алхимический элемент, который открыл Пит, обладает еще и этим удивительным свойством…», — пронеслось в голове с восхищением, — «Он дает мне неоценимое преимущество видеть то, что скрыто от других! Вот бы ему рассказать…», — и острое чувство тоски по Питеру, моему самому близкому человеку за последние двадцать лет, на секунду поглотило меня с головой. «Не время хандрить, я здесь не для этого!» — строго одернула я сама себя и вернулась к наблюдению.
* * *
И все же это неожиданное открытие придало мне небывалой уверенности, как будто мой дорогой друг все же смог протянуть мне руку помощи сквозь время, — ведь я не знаю, чего ждать, и вполне может оказаться, что возможность преодолевать магическую завесу окажется решающим фактором в поисках истины. Если хроноскоп способен защищать меня от магических завес, возможно, он обладает и другими, еще более могущественными свойствами, которые могут дать мне преимущество. «Нужно будет тщательно изучить его свойства позже, — пронеслось у меня в голове с решимостью, — Жаль, что нельзя сообщить Питеру об этом важном открытии… но сейчас… сейчас у меня есть задача куда важнее».
Разговор за центральным столиком набирал обороты, становясь все более напряженным. Кристель явно злилась и становилась более эмоциональной, Даниэль хмурился все сильнее, поглядывая на своего отца, который хоть сохранял внешнее ледяное спокойствие, спокойным голосом что-то отвечая ей и лишь изредка позволяя себе едва заметную усмешку. Однако от моего внимания не укрылось то, что в целом мистер Драксен выглядел как человек, который с трудом сдерживает гнев под маской аристократического самообладания. Как жаль, что я не могла услышать ни слова из их беседы!
Бианка же, расположившаяся намного ближе меня, наоборот, словно впитывала каждое произнесенное слово. Не стесняясь проявлять эмоции благодаря защите магии, она скривилась так, будто обнаружила в своем кофе насекомое. Ее лицо исказилось в гримасе отвращения, а может даже и ярости. Давно отбросив в сторону журнал — так резко, что едва не опрокинула чашку, она теперь судорожно комкала салфетку побелевшими от напряжения пальцами.
Когда Кристель, воодушевленная своим красноречием, потянулась через
