Взрывные дела Твайлы и Фрэнка - Меган Баннен
Она подала ему ладонь.
– Хоть раз.
Он сомкнул пальцы, взял ее за руку, ладонь к ладони. Его мозоли подходили к ее: они заработали их вместе. Фрэнк увел ее в спальню, пятясь спиной, будто Твайла исчезнет, стоит ему отвести взгляд.
– Иди укладывайся, – велел он, кивнув на матрас.
Озадаченно взглянув на него, Твайла легла с левой стороны, которая была свободна, когда Фрэнк лежал с книгой.
– Ты же присоединишься?
– Я спал рядом восемь лет на сменах. Я знаю, что ты спишь слева. – Фрэнк обошел кровать и лег с правой стороны. – Устраивайся поудобнее, и перейдем к обнимашкам.
– «Перейдем к обнимашкам»? – рассмеялась Твайла.
– Ага. Укладывайся, Левая сторона.
Устраиваться поудобнее оказалось куда проще, когда смеешься, а не волнуешься. Твайла поерзала, обратив внимание, что матрас и подушки у Фрэнка значительно лучше, чем у нее, и, может, ей тоже следует вложиться в качество сна, раз уж все равно придется покупать новую кровать.
– Готова?
– Готова.
Фрэнк пригасил лампу, и Твайла оказалась в его объятиях – его тело, жар, запах. На талию легла приятная тяжесть его руки.
– Мне иногда становится жарко посреди ночи, так что, может, придется отодвинуться, чтобы проветриться, – заранее извинилась она.
– Делай что хочешь, Маленькая ложечка.
Тепло и уют объятий Фрэнка уже убаюкивали Твайлу.
– «Левая сторона», «Маленькая ложечка». Сколько у тебя еще слов для меня? – спросила она, чувствуя, как слипаются глаза.
– Сколько захочешь.
Он сильнее прижал ее к себе, и ей не стало ни жарко, ни душно. Ей нравилась тяжесть его руки на талии, крепкое тело рядом, и ее пугало это чувство, потому что не хотелось бы радоваться этому так сильно, ведь она уже научилась ценить сон в одиночестве.
«Фрэнк – это не клетка, – напомнила она себе. – Он отпустит тебя, если ты захочешь».
– Твайла? – позвал он, и голос вибрацией отозвался в ее спине.
– М-м?
– Все будет хорошо, слышишь?
– Хорошо, – ответила она, пытаясь убедить в этом их обоих.
Те же самые птички, которые каждое утро пели за окном спальни Твайлы, устроили хор и за окном спальни Фрэнка. Она проспала дольше, чем обычно, и удивилась, как светло за окном, закрытым занавесками.
В ее книжках персонажи часто просыпались в чужих кроватях, не понимая, где находятся, а потом вспоминали обжигающе горячий секс прошлой ночью. Твайла сразу вспомнила, где она и чем занималась всего несколько часов назад и с кем, и немедленно окунулась в ледяное море сомнений, раскаяния и ужаса. Тот поцелуй после свадьбы Харта и Мёрси был ошибкой. А это? Она не знала, как это и назвать.
Она лежала в постели Фрэнка. Но Фрэнка в постели Фрэнка не было. Твайла ощущала облегчение. Кажется, она еще не была готова встретиться с ним.
Она заметила сложенную вдвое записку на его подушке, подписанную ее именем – аккуратным, четким почерком Фрэнка. Твайла открыла ее и прочитала:
Доброе утро, Твай. Я ушел за завтраком. Кофе уже ждет, если захочешь. Скоро вернусь.
Фрэнк
P. S. Не переживай слишком.
Бумажка была маленькая, приписка влезла внизу еле-еле, будто Фрэнк рассчитывал только на основное сообщение, а потом решил дописать в последнюю минуту. Записка была короткая, но Твайла заподозрила, что он мучительно сочинял ее. С ней бы так и вышло. Тот факт, что Фрэнк догадался, как страшно она будет переживать своей дурацкой головой, когда проснется, еще раз уколол ее раскаянием в самое сердце. Она не только поддалась эмоциям, придя вчера вечером в спальню к Фрэнку; она еще и его запутала, и это мучило ее.
Если придется как-то пережить этот день, лучше делать это в нормальной одежде, а не в футболке Фрэнка. Твайла села, первым делом увидела свои вибраторы – три в наволочке на тумбочке, а ее любимый светящийся закатился за книжку, которую читал Фрэнк. По привычке она собрала их, желая спрятать, на миг позабыв, что храниться им полагается в ее тумбочке, а не у Фрэнка. В его ящике почти ничего не было, только маленькая пачка презервативов, разбросанная мелочь, пара карандашей, какие-то книжные закладки и фотокарточка в рамке.
Она привлекла внимание Твайлы. Зачем держать фотографию в тумбочке, а не на столе или на полке?
«Может, старое фото Коры», – подумала Твайла. Логичнее всего. Ему бы наверняка было неприятно держать фотографию бывшей жены на виду, хотя Твайле казалось, что он уже давненько не страдает по ней.
Следовало бы уважить его личные границы и не трогать фото, но Твайла взяла его, не подумав.
Это было не фото Коры. На нем были Твайла и Фрэнк, улыбающиеся вместе. Они были на пляже – сидели на пледе, светило солнце, шуршало за спиной море. Картинка, конечно, черно-белая, но Твайла легко могла представить ярко-голубое небо, приглушенные серо-зеленые тона океана, красные и белые клетки покрывала. Твайла вспомнила эту вылазку, лет пять или шесть назад: поездка на один из внутренних островов двумя семьями, когда дети Фрэнка приехали на лето. Фрэнк подарил Энни на день рождения фотоаппарат, и она была на седьмом небе от счастья, щелкала все подряд направо и налево. Фрэнк, наверное, потратил целое состояние на пленку и проявку, но ради детей он выкладывался по полной.
На фотографии Фрэнк и Твайла сидели бок о бок, Твайла легко прижималась к плечу Фрэнка. Она смеялась, глядя куда-то за границу кадра, с теплом в глазах – это легко читалось даже на черно-белом фото. Твайла раньше не видела эту фотографию, но у нее ком встал в груди от вида их тихого счастья. Она понятия не имела, зачем Фрэнк держит это фото в тумбочке, но поняла, что нужно убрать его на место. Она так и собиралась сделать, но тут заметила конверт на задней стороне рамки, аккуратно подписанный почерком Фрэнка: «Родильный ключ Твайлы».
Родильный ключ Фрэнка Твайла держала в ячейке в банке. Ей не приходило в голову спросить, где он хранит ее ключ, но теперь она узнала, и ком в горле рос и дрожал. Она вернула рамку с ключом обратно в ящик и вышла из спальни, вытирая слезы и чувствуя себя так, будто бежит с места преступления.
В комнате Энни Твайла переоделась в те вещи, в которых появилась у Фрэнка на пороге прошлым вечером. Она практически слышала голос Хоуп: «Доброе утро,
