Жена на полгода - Ольга Иконникова
— Что? — она не сразу поняла мою мысль, но когда поняла, то удивление в ее взгляде сменилось страхом. — Вы не посмеете так поступить! В этом случае вы не получите никакого вознаграждения.
— Не всё меряется деньгами, мадемуазель, — назидательно сказала я. – Вы потеряете куда больше. Версия о проклятии Лефевров получит еще одно подтверждение, и ваш отец, который, судя по всему, искренне вас любит и беспокоится о вас, ни за что не позволит вам стать маркизой Ренуар.
Теперь у нее дрожали не только плечи, но и губы, а в сразу потемневших глазах появились слёзы.
— Надеюсь, я убедила вас, мадемуазель? Ну-ну, не стоит плакать. Это будет всего лишь великодушная уступка с вашей стороны. Вы на время умерите свой пыл, зато потом получите маркиза в свое полное расположение. Разве этот приз не стоит небольшого отступления?
Я не стала дожидаться ее ответа и вернулась в зал. А она еще долго стояла на занесенном снегом балконе, и ее бархатные туфельки наверняка промокли насквозь.
34.
Маркиз танцевал так, словно всю жизнь только этим и занимался — он вёл меня так уверенно и вместе с тем так легко, что мне оставалось только полностью ему подчиниться. Как я и сказала Эмелин, я умела танцевать. И пусть у нас с Габи не было столичных учителей, наша мачеха, которая всегда мечтала выгодно выдать нас замуж, многому нас научила. И хотя сейчас, на балу, я ощущала сильное волнение, я не ошиблась ни в одном па. А восхищенный взгляд Ренуара лишь подтверждал это. Ах, наверно, мне придется завтра как-то объяснить его светлости, каким образом племянница сельского священника научилась так танцевать. Но в этот момент я не готова была об этом думать.
Музыка играла не только для нас, и даже во время первого танца другим парам отнюдь не возбранялось выйти на паркет, однако никто так и не сделал этого, и решила считать это проявлением их уважения и восторга.
Когда Ренуар после окончания танца оставил меня у приоткрытого окна, где можно было глотнуть свежего воздуха, я оглянулась, пытаясь отыскать среди гостей мадемуазель Шамплен, но не увидела ни ее, ни ее отца. Оказавшийся рядом Барруа (вот ведь удивительная у него особенность — оказываться именно там, где нуждаются в его услугах) сказал:
— Его сиятельство граф Шамплен уже отбыл -— мадемуазель Шамплен почувствовала себя дурно.
Его губы чуть дрогнули, и по этому, такому редкому у него знаку проявления чувств я поняла, что к Эмелин он относится не лучше, чем я сама.
Наверно, мадемуазель решила удалиться, когда увидела, что я не оправдала ее ожиданий и не оконфузилась в танце. И, тем самым, избавила себя от куда большего разочарования — наблюдать за тем, как я танцевала целый вечер. Да-да, я не отказывалась от приглашений — еще два танца с маркизом, потом — с полковником с фамилией, которую я не смогла запомнить, потом — с Даниэлем.
Месье Томази большую часть бала провел всё у той же колонны в обществе своей матушки, но ближе к окончанию танцев всё-таки решился выйти на паркет —сначала с Селестой, а затем и со мной.
Я натанцевалась до упаду, стоптав подошвы туфелек до дыр, и когда добралась до своей кровати, то сразу заснула. Но даже во сне я всё еще была на балу.
А вот утром я ощутила раскаяние. Как я могла вести себя подобным образом?
Смеяться, шутить и танцевать в том замке, где погубили Габриэллу. Кружиться по паркетному полу зала, где когда-то кружилась она. Опираться на руку маркиза. Того самого маркиза, которому я поклялась отомстить. И пусть теперь я допускала, что Ренуар мог и не быть убийцей, но именно его попустительство так или иначе привело к тому, что случилось с моей сестрой и другими его женами.
Когда Камила принесла в апартаменты поднос с завтраком, я не смогла проглотить ни кусочка.
— Гости разъехались?
— Большинство да, ваша светлость, остались только те, кто приехал издалека.
Видели бы вы, какой беспорядок был в бальной зале! Барруа под утро нас всех туда согнал на приборку. А сколько напитков было розлито!
Я слушала ее рассеянно, думая о своём. А когда она закончила трудиться над моей прической и помогла мне одеться, я попросила ее проводить меня в часовню замка.
Мне давно уже следовало туда сходить.
Часовня находилась недалеко от ворот, а поскольку ночью шел снег, нам пришлось пробираться к ней по сугробам. Внутри было холодно, но светло — магические кристаллы вспыхнули, как только мы вошли. Солнечный свет, проходя через разноцветные витражи на находившихся почти под сводами окнах, раскрашивал каменные стены и пол всеми цветами радуги.
Я прикоснулась к одной из скамей, но она была покрыта инеем, и я не решилась на нее сесть. Судя по всему, маркиз давно тут не бывал. Возможно, он предпочитал посещать церковь в Монтерси.
Камила почтительно осталась в стороне, позволив мне помолиться в одиночестве.
Когда мы вышли наружу, мне показалось, что на улице совсем тепло. Я не решилась спросить о семейном склепе Ренуаров. Где бы он ни находился, там лежало лишь тело Габриэллы, а мысленно общаться с сестрой я могла и в другом месте.
Я отпустила Камилу, сама же предпочла еще немного погулять по аллее, что тянулась от ворот к замку. Прошедший бал не продвинул меня в расследовании ни на шаг, но теперь я хотела сделать хоть что-то, чтобы приблизиться к разгадке. И для начала я решила поговорить с мадам Томази — она уже много лет находилась рядом с маркизом и наверняка хорошо знала всех его жен. Но при этом она не являлась членом семьи Лефевров, а значит, было не исключено, что она не станет охранять их тайны так же трепетно, как делали это они сами.
Из раздумий меня вывело ржание лошади. Я огляделась и увидела идущего от конюшни ко крыльцу маркиза — даже в холодные дни он не отказывал себе в удовольствии прокатиться верхом. Наверно, следует сказать ему, что я тоже люблю лошадей и обожаю верховые прогулки (на самом деле так оно и было) - это даст мне возможность
