Взрывные дела Твайлы и Фрэнка - Меган Баннен
Глава девятая
Едва Пероу вернул ее наутро, как Твайла скинула эти пыточные устройства – туфли, но все надежды прокрасться в собственный дом ранним утром божедня, не попавшись на глаза дочери, рухнули, когда она увидела, что Хоуп ждет ее в гостиной, потягивая кофе и лукаво улыбаясь.
– Доброе утро, зараза везучая.
– Что за слова! С чего вы все решили, что со мной можно так разговаривать? Я твоя мать, и не важно, сколько тебе лет.
– Ты моя мать, которая всю ночь кутила с профессором Крутой Акцент. Ну как оно – идти домой после такого свидания?
Твайла фыркнула:
– Не считается, он меня подвез.
– М-м-м, подвез. Прокатил.
– Я не стану удостаивать это ответом.
– Прости за неприличный вопрос, но раз у вас с доктором Вандерлинденом все сложилось, я должна спросить: вы предохраняетесь, так ведь?
Твайла и представить не могла, что против нее обратят эти самые слова. Ей нужен был аспирин.
– Ты же понимаешь, что я в менопаузе, да?
– Ты же понимаешь, что можешь подхватить венерическую болезнь, да?
– Ладно! Я была осторожна, доктор Баннекер! Довольна?
– Да. Как он? Хорошо? Отлично?
– Пфф. Не собираюсь обсуждать это с тобой. – Твайла отмахнулась, словно могла стереть таким образом весь этот диалог. – Ты пойдешь со мной в храм?
– Нет. У меня смена с одиннадцати, а еще я просто не хочу.
– Никто еще не умер от того, что благодарил время от времени творцов.
– Спасибо, творцы! – прокричала Хоуп в потолок.
– Грешница.
Этот последний выстрел никак не задел дочь, и Твайла ушла в спальню собираться в храм. Отличалось ли ее отражение в зеркале от того, каким оно было вчера? Черные брюки и одолженная блузка измялись – они провели ночь на полу гостиничного номера. Вчерашняя тушь легла черными кругами под глазами, хотя Твайла и пыталась смыть ее в ванной номера Пероу. Волосы, которые пушились и в лучшие времена, выглядели так, будто она пару часов каталась по водостраде, опустив крышу баржи, чем, если подумать, она и занималась. А больше всего ей хотелось снять лифчик, который оставил красные полосы на коже, впиваясь в мягкое, не первой юности тело, не говоря уже о предположительно секси-трусах, которые елозили в заднице. Просто чудо, что доктор Пероу Вандерлинден, профессор драконологии из университета Киндаро и сын седьмого графа Алькомсворт, возжелал вот это. И она с готовностью дала ему желаемое. И обнаружила, что ни капельки не жалеет.
Вот и повод для раздумий у алтаря какого-нибудь из богов.
Она как можно быстрее привела себя в приличный вид и пошла к Храму Всех Богов, куда стекалась с еженедельными подношениями Новым Богам верующая часть жителей Итернити.
Твайла неспешно брела по центральному проходу, раздумывая, какому богу сделать подношение сегодня. Купол над ее головой был выкрашен в глубокий черный, белые созвездия на нем повторяли небесный алтарь со всеми ушедшими богами. Она вспомнила, как ехала с Пероу под звездами. В центре купола виднелось окошко, олицетворяющее Неведомого, первого из богов, единственный источник жизни, который воистину бесконечно царствует в Пустоте за Небесами.
Сегодня здесь было много народа, но стояла тишина. Друзья и соседи здоровались друг с другом, но в храме полагалось предаваться тихим раздумьям, а не общаться.
Вдоль прохода выстроилось множество ниш. Шесть самых больших посвящались богам жизни и смерти. Твайла обычно молилась у алтаря Матери Горестей, богини, к которой отправлялись, чтобы излить печали и получить напоминание о радостях. Но было много поводов помолиться любому из богов и каждому из них.
После смерти Дага Твайла провела весь необходимый траур в нишах богов смерти, но у этих богов были и другие качества. Привратник, бог переходов и дверей, отвечал за самопознание и изменения, за взгляд в прошлое и в будущее. Дедушка Кость, разделяющий душу и тело, олицетворял мир и принятие, мимолетность всего сущего. А Мертвое Море – путешествия, новые пути и дела.
Но при этом верующие обычно отправлялись к нишам богов жизни. Кроме Матери Горестей обращались еще к Невесте Удачи и Бабушке Мудрости. Невеста Удачи была богиней надежды, а еще равновесия, поисков позитивного в негативном. Бабушка Мудрость, богиня достойной и красивой старости, также вела верующих сквозь моральные дилеммы жизни и помогала справиться с запутанными вопросами, которые не давали заснуть.
Этим утром Твайла решила помолиться у алтаря Бабушки Мудрости. Алтарь с мраморной столешницей стоял перед мозаикой от пола до потолка, изображающей саму богиню – старушку за ткацким станком. Разноцветные нити сплетались в живой сложный гобелен, символизирующий красоту, которую можно найти в жизненных трудностях. Твайла положила на алтарь свое подношение – пирожное с крем-чизом, которое купила по пути, – и опустилась на лавку, чтобы помолиться.
Она собиралась обдумать вечер с Пероу, но вместо этого на ум пришла дочь. Она представила Хоуп, сидящую на диване с чашкой кофе, – сейчас она дома, но через пару недель вернется в жернова медвуза. Подождут ли они с Эвереттом два года, чтобы мир узнал ее как доктора Баннекер, прежде чем свяжут себя узами брака, или не станут?
Связать узами брака. Какая точная метафора: очень просто завязать и очень трудно развязать, особенно когда подключаются дети. Да, Эверетт был добрым и внимательным, но еще он был мужчиной.
«Кстати, о мужчинах», – мысленно, приватно сказала Твайла Бабушке Мудрости, возвращаясь мыслями к Пероу. Она обдумала произошедшее в номере отеля: как смущенно она раздевалась перед человеком, который не был ей мужем, и как деликатно и бережно он отнесся к ее немолодому телу. Она беспокоилась о том, что Пероу подумает о ней, и потому не слишком озаботилась тем, что она сама подумала о нем. По здравом размышлении, ей следовало бы насладиться ощущениями: крепкими мышцами и жесткими волосами, совсем не похожими на то, к чему она привыкла. Совершенно новый объект для изучения.
Но все-таки.
Он был крепок и уверен в себе – нечто отличное от поведения Дага, которое не слишком изменилось за два десятка лет совместной жизни со времен их первых
