Адвокат Демонов - Ростислав Богатых
В этот момент тётка приносит конфетку мимо моих рук, разворачивая фантик.
Открываю рот в предвкушении. На языке уже чувствую вкус шоколада. Ням-ням, клади мне её скорее в ротик!
Но вместо этого «шарик» засовывает конфету в свой огромный рот и начинает громко чавкать.
— А ты чего пасть разинул? — гогочет адским смехом директор яселек. — Думал, я с тобой поделюсь? Запомни главное правило — Есения Ивановна не делится своими конфетами.
Ну это мы ещё посмотрим! Теперь я знаю, где они лежат. Вот научусь ползать — заберу все твои конфеты и раздам их бедным детям, отсыпав, конечно, немного и себе. Жаль, пока не знаю, когда это произойдёт.
Но одно я знаю точно — с тобой мы не подружимся. Два шанса на первое впечатление я ещё никому не давал.
— Ну так, что там у нас⁈ — женщина с уставшим видом смотрит на часы в виде тарелки, висящие у неё на стене. — Ужин ты пропустил…
Как это пропустил ужин⁈ Женщина, что ты несёшь! Мне нельзя без еды, мне нужно откуда-то черпать энергию и развивать свою магию, или как? Я на голодовки не подписывался!
Но она демонстративно не реагирует на мой возмущённый клич. Вытерев о подол своего платья шоколадные руки, она направляется к выходу из кабинета.
— Эй, вернись! Дай мне хотя бы конфетку!
Борясь с усталостью, я проникаю в её мозг. Пока тут наведу шороху. Какие греши могут быть у этой тучной женщины?
На табличке загораются три ярко-алых слова: Зависть — алчность — чревоугодие.
В принципе, это можно было бы и угадать, не пробираясь в нутро её подсознания.
Кушать… Кушать… — усиленно внушаю ей мысль. Конфетка вкусная… Ещё одна конфетка — это не страшно, она не повлияет на вес.
— От ещё одной конфетки ничего не случится, — произносит женщина ту самую мысль, которую я ей внушаю.
Не дойдя и пары шагов до двери, она возвращается и наклоняется над вазочкой, чтобы достать ещё одну конфетку.
Я наклоняюсь вместе с ней и успеваю незаметно схватить одну из конфет. Победа! Никогда ещё мой триумф не был таким сладким.
Пока женщина уминает свою конфетку, я прячу свою в кармашек моего комбинезончика. Как здорово, что дизайнеры детской одежды догадались сделать такие кармашки.
Тётка тем временем дожёвывает ещё одну конфетку и выходит из кабинета вместе со мной. Мой трофей она, к счастью, не заметила.
Она приносит меня в огромный зал. Не полон игрушками и подушками, как я ожидал, а возле стены, прямо в воздухе, висит огромный тонкий «домашний кинотеатр». Малыши уже сидят и лежат на своих местах — тех самых, на которые их ранее посадили и положили. Кто-то смотрит мультик, кто-то играет в деревянные игрушки, а кто-то просто пускает слюни.
Меня кладут на спину рядом с огромным бугаем. На вид ему около двух лет, и при этом он явно переросток — такой здоровенный, что кажется, будто вырос из другого мира.
Есения Иванна смотрит на меня секунду, а затем переворачивает меня лицом к экрану и выходит из комнаты, закрыв дверь за собой.
Волею-неволей мне приходится смотреть на экран, где боевой боярин — кото-маг — отчаянно пытается одолеть мышку-простолюдинку.
Я вспоминаю Берендея. Не хватает мне этого кошака. Успел я к нему привязаться, к этому усатому животному. Да и призрака даже немного не хватает. Все эти дети здесь кажутся абсолютно бесполезными для меня, они меня не поймут и не смогут ответить. Здесь мне не с кем поговорить, ни обнять пушистое тело. Только экран и тишина вокруг.
Пока кото-маг сражается с пищащей от ужаса мышкой, я закрываю глаза, вспоминаю имение, которое практически стало мне домом и ловлю грустинку. Рука сама находит конфетку в кармашке моего комбинезона.
Самое время подкрепиться. Я достаю конфетку, и её обёртка шуршит в моей руке. Бугай поворачивает голову в мою сторону — медленно и угрожающе, словно зомби. Его хищный, туповатый взгляд тут же цепляется за яркую обёртку. Губы расплываются в улыбке предвкушения, которая мне совсем не нравится.
Бугай из ряда вон грузный, низкий лоб, маленькие злые глазки — всё в нём кричит о враждебности. Он смотрит на мою конфету с жадным вожделением, будто бы она — его долгожданная добыча.
Решительно и быстро он накидывается на меня без предупреждения. Но я успеваю раньше предсказать его действия — насмерть сжимаю конфетку в кулаке.
— Оть-дай! — угрожающе шепелявит он.
Он уже умеет говорить. Но то ли его интеллект не дотягивает до его размеров и возраста, то ли наоборот. Его вес перевешивает оные.
Даже не надейся! Свой ужин я тебе не отдам, тупая бошка!
— Оть-дай, я сказал! — требует огромный «малыш» ещё более настойчиво.
Бугай пытается раскрыть мой кулак своими огромными обеими ручищами. Я громко ору:
Руки прочь! Это моя прелесть! — отвечаю я отпором, четко агукая.
Другие дети начинают кто плакать, кто орать. Вот она — детская солидарность.
Но нас будто никто не слышит. Сидящая в зале молодая воспитательница смотрит в свой телефон, повышая свой уровень магии в телефонной игре.
Никого не волнует, что в этом зале разворачивается настоящее побоище, побоище ни на жизнь, а на смерть. Я понимаю, что никто не придёт на помощь, никто не вмешается. Расчитывать, как и обычно, я могу только на себя.
Я крепче сжимаю конфетку и стараюсь не дать бугаю её вырват, сердце бешено бьётся в груди.
Вдруг тупоголовый применяет ко мне удушающий приём. Его ноги обвивают мою голову, словно цепи, и я ощущаю, как меня душит его плотная, мягкая как подушка шкура. В голове зашумело, сердце колотится. Что есть мочи, я начинаю бить ногами — вертушку, — стараясь вырваться.
Бах-бах-бах! — раздаются удары по его телу. Он чуть сбавляет хватку, и я нацеливаюсь двинуть ему прямо в паховую область.
Но ноги утыкаются в его огромный мягкий живот. Вряд ли он чувствует хоть какую-то боль — его кожа словно мягкая подушка, а не броня.
Тем временем его острые зубы, похожие на лезвия, впиваются в мою руку. Боль пронзает, и кажется, что сейчас я открою кулак — но я не сдаюсь! Превозмогая жгучую боль, я с силой врезаю ему своим крошечным кулачком прямо в глаз.
В ответ его огромный кулак, размером с моё лицо, летит навстречу. Я успеваю
