Последний исповедник - Эдуард Сероусов
– Слишком давно, Джозеф, – ответил Томас, пожимая руку хранителю.
Джозеф Кейн был одним из "Хранителей" – немногочисленной группы верующих, посвятивших свою жизнь сохранению религиозных текстов и знаний. До "Великого Очищения" он был библиотекарем в одном из крупнейших университетов Старого мира, специализируясь на древних рукописях. Когда начались религиозные чистки, он, рискуя жизнью, спас тысячи бесценных текстов и координировал создание подпольной библиотеки.
– Ты выглядишь встревоженным, друг мой, – заметил Джозеф, ведя Томаса по узкому коридору. – Что привело тебя к нам в столь неспокойное время?
– Мне нужен доступ к текстам по каноническому праву, – ответил Томас. – Особенно те, что касаются тайны исповеди и возможных исключений из нее. И исторические прецеденты нарушения этой тайны в экстремальных ситуациях.
Джозеф бросил на него внимательный взгляд: – Это связано с недавними убийствами, не так ли? Об этом говорят даже в наших кругах. Библейский принцип талиона, примененный к исповедовавшимся грешникам…
– Новости распространяются быстро, – нахмурился Томас.
– В подполье информация – валюта выживания, – пожал плечами Джозеф. – К тому же, эти убийства напрямую угрожают нашей безопасности. Если власти свяжут их с религиозной деятельностью…
– Именно поэтому я здесь, – кивнул Томас. – Мне нужно понять теологическую аргументацию убийцы, чтобы противостоять ему его же оружием – знанием священных текстов.
Они вошли в просторное помещение, которое когда-то, вероятно, было техническим узлом или складом. Теперь же оно было преобразовано в настоящую библиотеку. Вдоль стен тянулись стеллажи, заполненные книгами – настоящими бумажными книгами, а не цифровыми копиями. Здесь были религиозные тексты всех конфессий – Библии разных изданий, Кораны, Торы, буддийские сутры, индуистские писания, философские трактаты о вере, теологические исследования, документы церковных соборов.
В центре комнаты стояли простые деревянные столы, за которыми работали несколько человек – "Хранители" разных конфессий, занимающиеся каталогизацией, переводом, копированием текстов. Они кивнули Томасу, но не отвлеклись от своей работы – в Архивах ценили каждую минуту безопасного доступа к знаниям.
– Раздел канонического права в углу, – указал Джозеф. – Я принесу тексты об исповеди и тайне исповеди. Есть что-то конкретное, что тебя интересует?
– Все, что касается возможного конфликта между сохранением тайны исповеди и предотвращением будущих преступлений, – ответил Томас. – Исторические примеры, когда церковь разрешала или оправдывала нарушение тайны исповеди для спасения жизней.
Джозеф кивнул и направился к одному из стеллажей. Вскоре он вернулся с несколькими тяжелыми томами и стопкой рукописей:
– Вот "Summa Theologica" Фомы Аквинского с комментариями о печати исповеди. Вот документы Тридентского собора по этому вопросу. Здесь собрание казуистических рассуждений иезуитов XVII века о сложных моральных дилеммах, включая вопросы о тайне исповеди. А это – современные богословские работы по биоэтике и медицинской этике, где проводятся параллели с тайной исповеди.
Томас с благодарностью принял книги и сел за стол, углубившись в чтение. Следующие несколько часов он провел, листая древние тексты, делая заметки, сопоставляя различные точки зрения, пытаясь найти теологическое обоснование для своих действий – или, по крайней мере, понять логику "Судьи".
В "Summa Theologica" он нашел ясное утверждение о нерушимости тайны исповеди: "То, что человек знает через исповедь, он знает как Бог, а не как человек. Поэтому он не может использовать это знание, не предав таинство и не согрешив смертельно." Но там же был и намек на исключения: "Если исповедник может предотвратить грех без разглашения исповеди, он обязан это сделать."
В документах Тридентского собора содержалось категорическое запрещение нарушения тайны исповеди под угрозой отлучения от церкви. Но в казуистических трактатах иезуитов Томас обнаружил обсуждение гипотетических сценариев, когда священник мог косвенно использовать информацию из исповеди для предотвращения будущего вреда – например, отказавшись дать рекомендацию человеку, которого знал как преступника из исповеди.
Особенно интересным оказался трактат неизвестного иезуитского богослова XVIII века, который рассматривал случай священника, узнавшего на исповеди о планируемом убийстве. Автор предлагал сложное решение – священник мог найти способ предупредить потенциальную жертву или власти, не раскрывая прямо содержание исповеди и личность исповедовавшегося.
– Нашел что-то полезное? – спросил Джозеф, подсаживаясь к нему через несколько часов.
– И да, и нет, – вздохнул Томас. – Общий консенсус ясен – тайна исповеди священна и неприкосновенна. Но есть нюансы, особенно когда речь идет о предотвращении будущих преступлений.
Он показал Джозефу отмеченные отрывки: – Вот, например: "Если исповедник узнает о намерении совершить тяжкий грех, он должен всеми возможными способами отговорить кающегося и может отказать в отпущении грехов до тех пор, пока тот не откажется от своего намерения. В крайних случаях, когда речь идет о предотвращении массовых убийств или измены государству, священник может предпринять меры для предупреждения властей, но без прямого указания на личность исповедовавшегося и без деталей, полученных в исповеди."
– Интересный нюанс, – кивнул Джозеф. – Но это касается будущих преступлений, о которых священник узнал на исповеди. А в твоем случае, если я правильно понимаю, речь идет о использовании информации о прошлых грехах для предотвращения возмездия за эти грехи. Это совсем другая моральная дилемма.
– Верно, – согласился Томас. – И здесь консенсус еще более однозначен – прошлые грехи, исповеданные и отпущенные, должны оставаться под абсолютной защитой тайны исповеди.
Он перевернул несколько страниц: – Хотя здесь есть интересное рассуждение о ситуации, когда неисповеданный грех угрожает многим жизням. Например, если человек, совершивший преступление, не раскрытое властями, продолжает представлять опасность для общества.
– И какое решение предлагается? – поинтересовался Джозеф.
– Сложное, – вздохнул Томас. – Священник должен приложить все усилия, чтобы убедить кающегося сознаться властям. Если тот отказывается, священник может отказать в отпущении грехов. Но даже тогда он не имеет права раскрывать тайну исповеди.
Джозеф задумчиво потер подбородок: – Тебя беспокоит не только теологическое обоснование твоих действий, не так ли? Тебя интересует логика убийцы – этого "Судьи", как его называют.
Томас удивленно посмотрел на старого библиотекаря: – Ты и об этом слышал?
– Как я сказал, информация – валюта выживания. К нам приходят люди из всех уголков подполья, и мы слышим многое. – Джозеф понизил голос. – Говорят, он связывался с тобой напрямую. Объяснял свою философию.
– Да, – признал Томас. – Он видит себя не просто мстителем, а своего рода инструментом божественной справедливости. Считает, что простое отпущение грехов недостаточно для истинного искупления, что грешники должны пережить равнозначное страдание, чтобы по-настоящему очиститься.
Джозеф нахмурился: – Это извращенное понимание искупления. Оно ближе к языческим концепциям кармического воздаяния, чем к христианскому учению о благодати и прощении.
– Именно, – кивнул Томас. – Но в его словах есть своя извращенная логика. Он цитирует Писание, интерпретирует его, строит сложные теологические аргументы. Он не примитивный мститель, а человек с глубоким, хотя
