Ферма - Елена Федоровна Янук
Рядом лежали дрова. Таких предметов при нас не использовали, так что все, что я знала, черпала из книг и детских воспоминаний. В детстве я долго припоминала значение вроде знакомого слова «дрова», которое нередко встречала в рассказах. Безрезультатно. Пока не нашла книгу с картинками, и вспомнила, что это части разрубленного сухого дерева, которые кладут в костер.
Не удержавшись, подкормила огонек поленом, потом еще одним. Благодарные языки облизали добычу.
— Замерзла? — позади меня, у входа появилась суетливая Милана. — Доктор ждет тебя у себя. Дойдешь сама, не заблудишься. Тропинка ведет прямо к ее дому.
Я робко вышла за ней на улицу.
— Иди, девка, не бойся, тут тебя никто не обидит. Доктор в белом домике, не пропустишь.
Как пояснить ей, что я впервые на улице одна, тем более в лесу или как это здесь называется.
Но все же, я неуверенно кивнула Милане и медленно пошла по тропинке, то и дело, с опаской, ожидая оклика надзирателя… но постепенно робость сменилась радостью. Надо мной от ветерка шумели высокие сосны или ели — деревья с длинными иголками. Вдоль тропинки на голых ветках висели гроздья ярко-красных ягод.
Вдруг над головой каркнул кто-то черный. Тут же остановилась, всматриваясь в небо. Это же птица! Настоящая живая птица.
Тут кто-то мягко тронул меня за плечо. Я в испуге обернулась: хозяин. Он бросил взгляд в точку, куда только что смотрела я, потом взглянул на меня и спокойно сказал:
— Не стой здесь долго, замерзнешь. По крайней мере, пока Милана не даст тебе всю необходимую одежду. И доктора лучше не заставлять ждать, у нее много дел.
Кивнув, он обогнал меня и очень быстро скрылся из виду.
У меня от пережитого ужаса подкашивались ноги. Подобная прогулка в питомнике грозила бы мне мгновенной смертью. Лютой и мучительной. Как и подобная остановка, в случае приказа идти куда-либо.
Еле передвигая подкашивающиеся ноги, я побрела по тропинке, осмысливая изменения. Он не съел меня, пока никто не видит. Он не ударил за то, что преградила путь, он сказал, чтобы я долго тут не стояла, не то замерзну… Что за чудеса!
Это слишком хорошо, чтобы было правдой!
Переживая шок, я незаметно добралась до беленького домика в ряду остальных, синих и зеленых, стоящих длинной широкой полосой напротив друг друга. Вокруг домов росли кусты, из которых были сплетены беседки, под ними стояли врытые в землю столы и скамейки.
Где-то вдали громко и радостно кричали дети. Мне очень хотелось взглянуть на то, чем они заняты, но я опасалась сходить с дорожки.
Думая о том, как среагирует доктор на мое запоздалое появления, робко подошла и тронула дверь. Звякнул колокольчик. Я подняла голову, рассматривая его. Что это я поняла сразу, давным-давно на какой-то праздник мама подарила мне пожелтевшую открытку с нарисованным колокольчиком. У нее отвалились от старости уголки, и краски потускнели, но все равно мне она навевала такое чудесное непередаваемое ощущение радости. Значит, вот как он звенит…
На входе, явно поджидая меня, появилась невысокая полная женщина в зеленом медицинском костюме. Я насмотрелась на такие одежды в питомнике, все работавшие там упыри, носили нечто подобное, но на мое удивление местный доктор была человеком. Или вновь меня путают ее нормальные глаза?
Человек-доктор — это что-то новенькое! А еще, я никогда не видела вживую полных людей, только на картинке.
— Двадцать первая? — Голос у нее был на удивление низкий, но в тоже время очень приятный.
— Да.
— Входи… — Доктор жестом пригласила меня следовать за ней.
Я робко шагнула следом. Комнатка была маленькой, но оборудована как приемный кабинет. Там стояли два стола: большой и маленький, кресло и стулья у стены. На фоне деревянной стены висели два детских рисунка с лошадками, на одном из кресел лежала игрушечная кожаная лошадка.
— Садись. — Доктор показала на кресло у маленького столика, на котором ничего не было. — Уколов боишься?
Покачала головой — нет, и улыбнулась, ну кто такую мелочь боится?
Пока доктор что-то делала у большого стола, я еще раз оглядела приемную. Интересно, кто еще живет с ней в этом домике. Они тоже доктора?
Я думала, она привычно начнет с того, что подключит установку для взятия крови, но доктор наоборот что-то ввела мне в вену.
Затем отошла и продолжила возиться за большим столом, на котором были разложены непонятные приборы и инструменты. С одним из них она вернулась, спросив, как мне здесь понравилось.
— Очень понравилось…
Пока доктор измеряла мне температуру, я болтала дальше:
— Я никак все это вобрать не могу, столько впечатлений сразу. Но все воспринимается как выдуманная история… — Она слушала, не перебивая, вежливо кивая в моменты, когда я замолкала, чтобы поддержать мой рассказ.
— Пока мне так много здесь нравится, да почти все! Колокольчик, который звенит. Живая птица. Огонь настоящий, красивый! Я даже его потрогала, мне так полюбилась игра огоньков, что обожгла палец… Да, я знала, что будет ожог, но это так интересно! Мне уже кажется, что скоро я взорвусь от впечатлений!
— Поспишь, в голове все уложится, завтра уже будешь спокойно реагировать… — спокойно отозвалась она, что-то отмечая у себя в бумагах.
— Правда? — вышло как-то недоверчиво, я виновато улыбнулась. Она уверено кивнула, а потом спросила еще:
— Что еще ты нового увидела?
— Я видела пирожки, сметану, о которой только читала, не понимая выражение «кот лизнул сметану», трогала цветы, ела вишню, даже не зная, что ее как-то засовывают в пирожки. Впервые пила молоко. Видела грозди ягод на облетевших от листьев деревьях, трогала траву и высохшие цветы и впервые поняла, что такое пожухлый запах осени. Да, запахи… это нечто совсем отдельное и потрясающее!
Она тронула мой лоб еще одним прибором, улыбкой поощряя меня дальше говорить. Но меня это уже смущало:
— И почему я так много болтаю? Я никогда столько не говорила. Никогда в жизни.
— Вещество, которое я ввела тебе, чтобы взять пробу крови, вызывает временную речевую активность. Это состояние скоро пройдет. Но пока расскажи, что еще тебя удивило.
— Здесь нет страха… это удивило больше всего. Вообще нет. Я привыкла жить, и всегда бояться. А здесь как-то живут без этого.
Она кивнула и
