Битва на выживание - Хайдарали Мирзоевич Усманов
В итоге этого противостояния Лю Инь Мо стоял на болоте, усталый, измученный, почти разорванный внутренними конфликтами, но сознание его всё ещё было целым. Он уже и сам осознал тот факт, что путь назад был не просто опасен. Он превратился в игру пространства и отражений, где каждый неверный шаг, каждая вспышка силы, каждый порыв ужаса будут использованы против него. И Поднебесная, которая когда-то была его родным миром, теперь встретила его как смертельный лабиринт, отражающий собственную мощь, и здесь его испытание только начиналось.
Лю Инь Мо сделал первый шаг в глубины лабиринта, но сразу почувствовал, что пространство не просто физически извивается – оно живёт, дышит и наблюдает. Болото под ногами было вязким и тягучим, а каждая трясина и поток энергии создавали иллюзию, что он всё ещё сражается с Демиургом, хотя тот давно остался позади.
Вскоре началось и столкновение с собственными проекциями. Так как лабиринт начал проектировать его собственные тени, отражения остаточной тьмы, которую он нес после пустоты. Эти тени имели форму его собственного страха и усталости… Повторяли каждое движение, но с извращённой скоростью и силой… Одновременно атаковали и блокировали каждый шаг… Каждая такая тень пыталась отобрать часть его энергии, вынуждая Лю Инь Мо использовать силу, чтобы отбиваться, что только усиливало активность лабиринта. Физически он ощущал пульсацию усталости в каждой мышце, а каждое движение становилось борьбой против самого себя и собственного отражения.
Также усилилось и психологическое давление. Этот странный лабиринт умело усиливал его внутренние страхи. Голоса погибших миров шептали из всех сторон, перекрывая мысли, создавая ощущение, что он уже мёртв. Каждый новый шаг вызывал эффект дежавю, когда прошлые поражения и страхи возникали снова как живые сущности, преследующие его. Порой он ощущал, что не различает собственные мысли и проекции, и это ощущение безысходности почти парализовало его сознание.
Также появились и маневрирующие ловушки. Ведь пространство лабиринта было динамическим. Тропы изменяли длину и направление, болото под ногами сжималось и растягивалось, а энергетические потоки образовывали живые сети, способные рвать и поглощать любого, кто задел их. Остатки тьмы, оставшейся от предыдущих сражений, мгновенно превращались в кинжалы и цепи, которые реагировали на каждое его движение, превращая простую попытку пройти – в смертельный танец. Иногда он видел свою собственную руку, вытянутую навстречу, но она становилась ловушкой. Кинжал Тьмы пронзал его словно реальное оружие.
И теперь каждое неверное движение, даже мгновенная потеря концентрации, превращалось в всплеск боли и атаки лабиринта, который поглощал остатки его силы. Физическая усталость сочеталась с психологической. Даже простое дыхание становилось трудным, мышцы горели, мысли путались, и каждое действие требовало колоссального напряжения сознания. Лабиринт создавал иллюзию, что он никогда не сможет выбраться, и эта бесконечная угроза превращала каждый шаг в борьбу на жизнь и смерть.
Лю Инь Мо начал понимать, что лабиринт не просто тестирует его силу, а поглощает всё, что он считает своей сутью. Каждый шаг – не физическое движение, а проверка выносливости, концентрации и способности отличать реальное от проекции. Впереди был только один путь. Держать сознание цельным, постепенно продвигаясь сквозь отражения собственной Тьмы, иначе лабиринт полностью поглотит его, превратив в ещё один кусок топлива для пространства.
Лю Инь Мо стоял в самом сердце болота, где пространство лабиринта становилось почти живым, и впервые ощутил смертельную тяжесть собственных действий. До этого он использовал тьму как щит и оружие, но теперь лабиринт заставил его понять главное. Чтобы пройти дальше, ему нужно изменить способ взаимодействия с пространством – использовать остатки собственной Тьмы как инструмент, а не просто обороняться.
Он начал концентрировать остатки ужаса и тьмы, которые ещё оставались после сражения с Демиургом, превращая их в острые как бритва нити. Эти нити были не для атаки лабиринта напрямую, а для переплетения с проекциями, отражениями и ловушками, превращая их в топливо для продвижения. Каждое касание проекции или кинжала тьмы вызывало вспышку энергии, которая питала его шаг вперед, но одновременно съедала часть его собственной сущности, истощая тело и сознание. Лабиринт отвечал мгновенно. Отражения становились умнее… Кинжалы перемещались быстрее… Цепи тянулись за каждым шагом, создавая эффект, будто пространство пытается буквально выжечь его изнутри.
Потом началось превращение проекций в топливо. Тени, рожденные лабиринтом из его же страхов и усталости, разрывались и растворялись в потоке его Тьмы, создавая путь вперед. Каждое уничтожение отражения ощущалось почти как смерть части его собственной сущности, потому что лабиринт черпал силу из того же источника, что и он сам. Он ощущал, как каждая нить энергии становится частью живого механизма, который и продвигает его, и одновременно подрывает его силу, как баланс между жизнью и гибелью на тонкой грани.
Тогда началось истощение и даже проявилась первая паника. После нескольких таких прорывов Лю Инь Мо впервые за всё время существования ощутил настоящую панику. Его древнее ядро судорожно билось… Дыхание сбивалось… Сознание металось между расчетом и страхом, каждая ошибка могла стоить не только продвижения, но и части самой сущности, превращая остатки тьмы в неуправляемый поток энергии, который мог разорвать его изнутри. Паника не была мгновенной вспышкой – она медленно ползла через все слои сознания, заставляя его сомневаться в собственных способностях управлять тьмой.
Лабиринт казался почти сознательным наблюдателем, подталкивая его к пределу, проверяя, хватит ли сил не потерять контроль, не растеряться перед зеркальными проекциями ужаса и усталости. Именно после этого у него наступило осознание опасности. Так как Лю Инь Мо понял, что его собственная Тьма – оружие и топливо одновременно, и любое использование её несёт серьёзный риск разрушения самого себя.
Прорывы давали движение вперед, но каждое продвижение означало потерю части контроля, необходимость балансировать на грани сознания и хаоса. Лабиринт не давал пауз. Каждый момент отдыха превращался в ловушку… Каждый взгляд в сторону мог быть отражён, чтобы напрямую атаковать психику… Он впервые за тысячи лет почувствовал реальную угрозу собственной гибели, когда его сила и страх были одновременно оружием и ловушкой.
Лю Инь Мо, продвигаясь через болото и иллюзорные коридоры лабиринта, постепенно ощутил, что границы между его собственной сущностью и пространством почти исчезли. Лабиринт перестал быть просто ловушкой – он стал живым продолжением его страха, усталости и остаточной тьмы, и каждое движение Лю Инь Мо активировало новые энергетические потоки, превращая его ужасы в движущую силу.
Пространство этого места уже
