Ключ Руна - Александр Изотов
Кстати, я и сам начал подозревать, почему Грецкий вырос таким неженкой. Перелюбили дитятко-то, кажись… На Качканаре мне казалось, что слуга и вправду очень хочет, чтобы я принялся за ум и перестал транжирить деньги. А ещё как радовался, что я в дружину вступил.
Но теперь ему не нравилось, что я приходил слишком измотанный, да ещё и всю одежду изорвал, хотя отроки носили простые холщовые рубаху да штаны. И мозоли мои ему не нравились, совсем не барские, и грязь под ногтями благородством не пахла. То и дело Захар ворчал, что «не барское это дело по брёвнам скакать, да в грязи валяться». И всё же я был ему благодарен.
Зато, в отличие от остальных, свои портки мне стирать не приходилось. Если мыть полы в гриднице Захар ещё мне позволял, то когда дело дошло до прачки, тут мы с ним чуть не подрались. И даже мои строгие… строжайшие, напитанные суровой яростью и непреклонной железной волей… в общем, мои приказы игнорировались.
Ну да и ладно. Я тоже мстил Захару по-своему… Бухался на кровать с чувством оскорблённого достоинства, да так и засыпал. Спал я зло и возмущённо, и старался сохранить гордое выражение лица до самого утра, но это не особо получалось.
* * *
Шла вторая моя неделя в отроках, по совпадению вторая неделя августа, и как-то выдался замечательный погожий денёк. Осень уже потихоньку намекала о себе частыми ветрами, но подвинуть лето пока не могла.
Воевода ещё вчера отлучился по приказу барона встречать какого-то высокого гостя, приезжающего в Качканар, и оставил руководить нами десятников.
Но Платон Игнатьевич не провёл и пары часов в отъезде, как за горой Качканар вдруг случился новый всплеск Омута. Случилось это рядом с какой-то шахтой, и барон распорядился отправить туда дружину. По-хорошему можно было подождать и ещё, чтобы «всплеснувшие» животные чуть поднабрали яри, и тогда их кровь была бы ценнее для вари.
Но барон волновался, что опытного воеводы нет рядом, и боялся, как бы не случилось чего непредвиденного. Поэтому старшие, как и наш десятник Данила, даже дня не поруководили нами, отправившись за Качканар наводить порядок. А заодно и пополнить запасы ингредиентов для вари.
* * *
Да, я уже знал, что у различных народов существовали свои традиции в «варении».
Орки, например, добывали сырьё на охоте, и особо ценили кровь различных яроносных животных. В ход иногда шли и другие ингредиенты, будь то желчь или ещё какие секреты из тела животных, но это зависело от рецепта. И вообще было тайной любого уважающего себя рода.
Эльфы, которые верили, что они родились в лесах, собирали кору и листву деревьев, цветы и травы, несущие в себе ярь. Узнав это, я вспомнил Анну Львовну, подругу моей матери, которая торговала травами на рынке. И понял, почему противная орка, стоящая за соседним прилавком, продавала сушёное мясо и жилы.
У людей всё было намного сложнее. Их секрет «варения» оказался самым строгим и скрывался за стенами человеческих мастерских.
Ответом была сама суть их волшбы, которая позволяла им управлять предметами. Все эти предметы были творением рук человеческих, и руны наносились именно при их создании. Кузнец, кующий меч, или плотник, изготавливающий боевой лук, одновременные были и мастерами рун.
Но Денис, разоткровенничавшись, как-то шепнул мне на ухо, что, например, кузнец одного великого вологодского рода тщательно собирал окалину с разных клинков. А другой, как он слышал, соскребал ржавчину с металла, окроплённого кровью, и всё это тоже шло в варь. А третий добавлял в создание рун свой собственный пот, выделенный при ковке клинка. Правда это была или вымысел, он не знал.
Ну, а про гномов все знали очень мало, но ни для кого не было секретом, что они создают варь из разных земных пород и минералов, добываемых на большой глубине. Что было, впрочем, логично.
Гномы тоже владели обработкой металла, но больше имели склонность к механизмам и к ювелирному делу. Их ярь-поделия были очень дорогими и ценились по всей Российской Империи.
Познавая теорию волшбы, которой владели разные народы, я и вправду стал видеть в этом некую логику. Расы отличались между собой и видом, и волшбой, но при этом будто бы дополняли друг друга.
Полукровки, как водится, обычно наследовали волшбу какой-то одной крови. Это если им везло, и у них совпадали ядро и покров — это касалось и жалованных, и рождённых яродеев.
Потому что часто случалось, что полукровки получали внутри комбинацию, не пригодную для волшбы. Например, ядро от отца, а покров, в котором творится волшба, от матери — именно тут и начинались сложности, которые не позволяли полукровке овладеть волшбой.
Но, как назло, выяснить, что у меня с ядром и покровом, я не мог. Дальше пары уроков по теории наши занятия пока не заходили.
Что же касается практики, то нам её хватало вдоволь… С брёвнами на плечах, десятки кругов друг за другом.
* * *
Когда я услышал о всплеске Омута за Качканаром, то ещё надеялся, что вот оно! Первое наше серьёзное приключение и возможность понаблюдать за яродеями.
Но нет, туда отправились старшие вместе с матёрыми воинами, а мы, отроки, остались предоставлены старому Орчеславу Добрыничу, вместе с его боевым другом — таким же старым и лысым эльфом Ухояром. Отчества его мы не знали, потому что остроухий старик требовал обращаться к нему просто — мастер Ухояр.
В отличие от Орчеслава, который был только Видящим, мастер Ухояр неплохо владел эльфийской волшбой, но с нами он тоже любил только поговорить. И когда мы сегодня собрались во дворе, я заподозрил, что нас опять собрались муштровать только брёвенными потаскушками.
Гадство!
Уже полмесяца, но волшебный мир для меня не расширился, а лишь сузился до размеров дружинного двора. Это что же, получается, когда Жнецы придут в этот мир, всё, что я смогу, это с бревном на плечах удирать от них? Нет, мне однозначно следовало рискнуть…
— Давайте, давайте, сынки, — Орчеслав, восседая на любимом пеньке, упёр трость между колен и положил на неё руки, — Позабавьте стариков молодеческой удалью.
Отроки стали набирать на плечи брёвна, готовясь к бесконечным кругам. Я тоже собрался вскидывать груз, но мой тоскливый взгляд упал на стойку, где в одиночестве уже которую
