КОМ-10 (Казачий Особый Механизированный, часть 10) - Ольга Войлошникова
Во дворе я принялся живо оглядываться:
— Куда сначала? — Вот то здание не могло быть ничем иным как штабом. Ну или администрацией, если они тут всё ещё считают этот конфликт гражданским столкновением. По мне так — реальная война.
— Илья Алексеич, ты б прилёг, — недовольно попросила Айко. — дырищу-то мы тебе затянули, а осколков внутри целая горсть, я побоялась трогать. Так что не шевелись уж.
— А лично я для начала в душ! — отрезала Вьюга. — Пока я не приведу себя в порядок, я не адекватна!
— Тетушка, вы на себя наговариваете, — елейным голоском ответила Катерина, — ваш ангельский характер известен по всему свету.
— Язва ты, племяшечка, — фыркнула Вера Пална, помолчала и добавила: — Но ты права. Иногда меня заносит. Но без горячей воды я вообще…
— Тогда высадите нас около госпиталя, — не утерпел и внёс свои пять андреек в обсуждение я. Раз уж внутре осколки обретаются, лучше бы с этим поскорее разобраться. — Ваши юбки как бинты, конечно, превосходны, но мне и Джедефу нужно сменить повязки.
— Ой, точно! Вон туда кати, — Екатерина, по-моему, вообще после нашего путешествия перестала испытывать какой-то трепет перед своей тётей. Совместные трудности — они того, объединяют. Да.
Да и сама Вьюга совершенно не обратила внимания на фривольный тон и действительно доставила нас до указанной казармы. Мы остановились прямо под огромным красным крестом, и мановением руки ледяные сани превратились в пару лежаков подо мной и Джедефом, остальные начали с удовольствием разминать ноги.
— Любезный! — поймал я за рукав пробегающего мимо солдатика. — Нам бы к докторам. Санитаров покличь, а?
Солдатик, мчавшийся до того по своим делам, недоумённо оглядел нас с Джедефом, потом перевёл взгляд на расхристанную Катерину, потом на Айко… и вдруг поклонился и со словами:
— Будет сделано, Ваша светлость!
— Однако ты становишься популярным, а, Илья Алексеевич? — усмехнулась Вера Пална.
— Да он просто не признал нас, — словно оправдываясь за солдатика, начала Екатерина. — Он же даже представить себе не мог, чтоб в наших с тобой нарядах, тётушка… А Илья постоянно где-нибудь воюет, да и по синема мелькал. Тебя-то без саней твоих ледяных особо в лицо-то и не знает.
— И это прекрасно! — отрезала Вьюга. — Мне ещё синематический известности не хватало! Ладно. Я думаю, вы без меня справитесь.
И ушла. И вот совершенно стальные нервы у дамочки. У половины лиц мужескаго полу на базе от ейного короткого платья аж глаза на лоб, а ей хоть бы хны. Идёт, попой покачивает. Так. Отставить! Чего-то мысля не в ту степь полетела.
Пока я вслед Вьюге смотрел, на крыльцо вылетели несколько дюжих санитаров и Есения.
— Живые! Господи, живые! — Она торопливо оглядела нас и страдальчески сморщилась: — А Вьюга?
— Да живёхонька она! Вон, смотри, идёт, красавица наша, — ткнул я пальцем вслед Вере Палне, которая дефилировала по плацу.
— Слава тебе, Господи! Как вы? — Есения прошлась светящимися зеленым руками по мне, потом по Джедефу. И ткнула в меня пальцем: — Так, этого немедленно в операционную! Этого, — это уже в Джедефа, — подготовить следующим!
И убежала. Егоза командирская!
Санитары аккуратно переложили нас на брезентовые носилки и понесли.
— Айко! Узнай, как там наши… — собственно, всё что успел сказать.
— Хорошо, Илья Алексеевич!
А потом за нами закрылись двери, и всё что оставалось — только в потолок пялиться. А потом мне на лоб легла прохладная ладошка и… свет погас.
ГОСПИТАЛЬ
Пришёл в себя я в палате. Перемотанный весь, как те мумии египетские. Может, они тоже вот так получились? Лечили какого воина, лечили, а он возьми да и помри от ран. Чего его разматывать? Так и хоронили… Токмо в книжках-то всё по-другому описано.
Да-а-а… Какая всё-таки чушь в голове гуляет… Я порой прихотливости и неуместности собственных мыслей поражаюсь. Попробовал руками пошевелить — неудобственно, крындец. И не столько из-за бинтов — руки-то у меня не особо и посечённые были — а из-за всяких приборов да трубочек. А ну как выдерну чего? Тут, поди, всё нужное… Немного, правда, странно, что после Есениных манипуляций я в этаком виде…
— Очнулся?
Опа! А я в палате не один, оказывается.
Скосил глаза. На соседней койке Крокодил-бегемот лежит. Тоже, как я, перемотанный. Только лицом вниз почему-то. В смысле — на животе лежит, и голова ко мне повёрнута.
— Вот знал бы, что так неудобно будет, постарался бы как ты — грудью те снаряды встретить, — пробормотал он в ответ на мой вопросительный взгляд.
А, ну да, у него ж на спине всё…
— Там около тебя на тумбочке, погляди.
Я с трудом повернул голову, тоже сплошь обмотанную какими-то непонятными устройствами, и увидел металлический лоток с какими-то железками.
— Из тебя вытащили. Докторша сказала — на память. Ещё огненный парень прилетал, хотел прямо в окно пролезть, так она его прогнала. Вообще ничего не боится!
— А-а! — Я засмеялся. Господи, голос-то у меня какой сиплый! — Это князь Дашков. Он же муж её, будет она его бояться…
— Тогда понятно.
Уже то, что Мишка жив — здорово! Но остальные?
— Кто-нить ещё заходил?
— Нет, — Джедеф отрицательно шевельнул головой и тут же поморщился. — Я сам очнулся, когда она этого своего огненного мужа выпроваживала. Извинялась. Такой, говорит, вал раненых случился. Силы у неё… того…
— Ослабели?
— М-гм. Пришлось нас по-старинке оперировать, — Джедеф поморщился и пожаловался: — Шея затекла, сил нет… Ты извини, перевернусь хоть на ту сторону…
Я угукнул и решил проверить, позвал:
— Айко, ты тут? — но лиса не ответила. Или и вправду не было рядом, или боялась, что Есения и её выгонит. Хотя, скорее всего, её на самом деле не было. Где лиса — и где страх?
Всё что оставалось — ждать. Придёт же кто-нибудь,
