Ведьмак с Марса 6 - Станислав Кемпф
И я воздал ему по заслугам. Молния сорвалась с моей руки, оплетая выгнувшееся в агонии тело, выжигая из него жизнь. Тому, кто разочаровал своего господина, воздаяние может быть только одно — смерть.
Я отвёл взгляд от безжизненного тела, которое торопливо утащили с глаз долой бледные слуги. Обвёл взглядом присутствующих, прячущих от меня испуганные глаза. Они боялись, и это было правильно. Сила должна внушать страх.
— Ты, — я указал на одного из своих людей. — Ты пойдёшь и выполнишь то, с чем не справился этот неудачник.
— Господин, — избранный упал на колени, — пощадите! Это не в моих силах! Выберите кого-нибудь другого, более достойного! Кто точно справится с вашим поручением…
— Приказ ранга Прима, — я припечатал его беспощадным Приказом, вынуждая принять мою волю. — Иди и делай.
— Да, господин, — избранный мною поднялся на ноги, поклонился и исчез за дверями.
— А мы продолжим, — я неторопливо разглядывал оставшихся в моих покоях людей.
Всем им было чем дорожить, все они догадывались, почему я вызвал именно их. И все они трепетали в надежде, что гроза пройдёт мимо, что они ошиблись, и причина их вызова совсем в другом… Наивные, как все люди, не понимающие истинного смысла своего существования. Этот смысл заключается в том, чтобы служить мне, чтобы я был доволен этим служением. Всё прочее — прах под ногами владыки.
— Ты, — я указал на одного из них, — вчера хвастал тем, что ты богаче меня.
Ещё одно падение на колени. Приятно, но бессмысленно и бесполезно. Таким меня не разжалобить.
— Я направил в твои владения своих проверяющих, — с наслаждением глядя, как на лбу провинившегося выступает холодный пот, продолжал я. — Они подсчитают стоимость всего, чем ты владеешь. И если окажется, что это не так, я накажу тебя за ложь и хвастовство. Не люблю пустые похвальбы.
— А если окажется, что я действительно богаче? — выдавил виновный, поднимая на меня затравленный взгляд.
— Тогда я заберу всё, чем ты владеешь, но сохраню тебе жизнь, — милостиво ответил я. — И даже назначу тебя главным казначеем. Если ты сумел скопить такие баснословные богатства, что они превосходят даже мои, это свидетельствует о том, что у тебя талант к финансовым делам. И этот талант должен служить моему благу.
— Позвольте мне самому показать вашим проверяющим всё моё имущество, — попросил виновный. — Я боюсь, что они упустят что-нибудь, и окажется, что это повлияет на результат их расследования…
Я милостиво позволил. Он из кожи вон вылезет, каждую монетку вытащит на белый свет, чтобы сохранить свою ничтожную жизнь. Конечно же, окажется, что он далеко не так богат, как похвалялся, и моё воздаяние настигнет его. А потом я просто заберу всё то, что он покажет моим людям. Как законную добычу.
— Ты, — мой взгляд остановился на следующем.
Тот побледнел, но осмелился встретить мой взгляд своим. Он не знал за собой вины передо мной. Что ж, тем страшнее будет настигшее его понимание, что ни одна мелочь не ускользает от моего внимания.
— Ты как-то обмолвился, что твоя дочь — самая красивая девушка на Земле. Я хочу своими глазами увидеть, так ли это.
Ещё один на коленях.
— Господин, помилуйте! Она ещё совсем дитя! Ей всего четырнадцать!
— Для моего гарема вполне подходит, — я облизал губы в предвкушении. — Если ты прав, и она так хороша собой, как ты говоришь, я заберу её в свой гарем. Такой чести удостаиваются только самые красивые девушки. Если же она мне не понравится, я казню вас обоих. Тебя — за ложь, её — за доставленное разочарование.
— Господин! — взвыл несчастный отец. — Казни меня, но пощади моё дитя, она ни в чём не провинилась перед тобой!
— То есть ты признаёшься, что солгал? — жадно спросил я.
— Для любого отца его ребёнок — самый прекрасный на свете, господин! — дерзко ответил тот. — Я не лгал, для меня она и впрямь самая красивая на Земле! Но в вашем гареме, говорят, собраны такие красавицы, что моё дитя — жалкий полевой цветок рядом с пышными розами! Смилуйтесь, не губите её из-за моей непомерной отеческой любви!
— Я хочу её видеть, — отрезал я. — Приведёшь её завтра. Приказ ранга Прима…
— Да, господин. Как прикажете…
С колен поднялся совсем другой человек. Уже не отец, чьей величайшей заботой было уберечь своего ребёнка, а слуга, более всего заботящийся о благе своего господина. Как это и должно было быть изначально. Жаль, что так часто приходится прибегать к Приказу, чтобы напомнить этим людишкам об их священном долге передо мной. Но, по крайней мере, действует он безотказно.
Конечно, только на тех, кто удостоился чести принять в себя частичку симбионта. Но таких среди элиты — подавляющее большинство. Это как клуб избранных: если ты не принял симбионта, на тебя будут смотреть как на ничтожество, которому недоступны высшие наслаждения причастных к элитарным кругам. Я позаботился о том, чтобы желающие в очередь выстраивались за частичкой симбионта — не моего, разумеется. Прима может быть только один. Но у меня было достаточно приближённых, которые могли ввести в число избранных тех, кто изъявил желание примкнуть к элите.
Но приняв симбионта, они становятся уязвимы перед Приказом Примы. За всё приходится платить.
Отпустив людей, я налил в золотой кубок лучшего вина, какое только можно было найти на Земле. Красное 770 Miles Zinfandel, с гладким бархатистым вкусом, оттенками спелых ягод и нотками перца и пряностей. Истинное наслаждение в каждом глотке.
В гладкой золотой поверхности кубка отразилось моё лицо, половина которого выглядела как обычно. Но половина принадлежала маске «Доминатора».
Гарем встретил меня с подобающей радостью — господин снизошёл к своим спутницам, отдохнуть от важных дел. Главой гарема, конечно же, была Снежана Медведева, но помимо неё здесь хватало красавиц. Даже ведьмы и бывшие «богини» Пантеона, помешанные на сексе, входили в число моих наложниц. Рой красоток окружил меня, улыбками и игривыми взглядами стремясь обратить на себя моё внимание, оказаться в числе избранных на этот вечер. Я отстранил их, и они словно поблекли, будто цветы, которые долго не видели солнца.
— Ты, ты и ты, — я указал на тех, кто попал в мой гарем недавно и не успел наскучить.
