Громов: Хозяин теней 5 - Екатерина Насута
И соседи заметили бы.
— … он мне, мол, окстись, Иванка… это меня так зовут.
— Очень приятно. А по-батюшке?
— Ай, давно уж отвыкшая я по батюшке… тоже мне… невестка вон всё порывается величать, будто бы чужие люди мы. А мы ж родня…
— Так что городовой? — уточнил Мишка, сообразивши, что этак он до вечера не дослушает.
— А… сказал, что приличные люди. Учёные. Что тут это… возгорание… которое с артефакту защитного. Что, мол, хранился тот неправильно, оттого и полыхнуло. Вот. Я ж говорю, колдун… а они, стало быть, дальше ищут. А то вдруг артефакта этая не одна была. Оно-то верно и правильно даже. Многое беды прийти может, но… не нравились они мне. Крутились, крутились да и уехали ни с чем. После уж другие тоже шмыгали. Сперва по дворам пошли, выспрашивать начали, чего тут приключилось и куда хозяйка уехала.
— А вы?
— А что я? Сказала, что знать не знаю. Она ж и вправду скоренько так. Вроде и не собиралася… Савка у ней крепко заболел. Ох, тихий был хлопчик. Мои-то, что сыны, глаз отвесть не можно, потому как прям всё в руках горит. А этот ни рыбу ловить, ни до лесу сбегать, никуда вовсе его мамка со двора не пускала. И с другими не велела гулять. Он, бедолажный, выйдет бывало, сядет на лавку да сидит, пялится на улицу и вздыхает, прям как дед старый, я ей…
— И вы не знали, куда она уехала? — опять перебил Мишка. — Извините, просто там, в доме, нам сказали, что вещи остались. Чужое всё-таким. Нам чужого не надобно…
— Спалите, — посоветовала Иванка. — От как есть, так и спалите. Лучше б сразу и с домом этим проклятущим…
Она снова перекрестилась.
— … я ж говорю чего. Одного дня Савка сбёг. Ну понятно же, что хлопчик, ему гулять в охотку, бегать вон, а она от юбки ни на шаг. Не выдержал. На ярмарку… я ещё тогда предлагала, чтоб с моими пошёл бы, чай, гуртом веселее. Да и приглянули б по-соседски. Но нет, не пустила. Мол, людно и опасно. Так он где-то взял да и сам сбёг. Ну и напоролся, видать, на кого-то. Его и побили. И крепко так побили, что прям дохтура приглашать пришлось. Тот сперва сказал, что поправится малец. Ан нет… не поправился. Мозговая горячка началася. Беда-беда… жалко мне её было. Сперва мужик сгинул, а где, не понять… но оно-то и к лучшему. Не было ей счастия с колдуном. И в жёны он её не взял, и так-то не особо жаловал. Одного разу и вовсе кинул, что обрыдла она ему, спасу нет. Ну, слова-то другие, я-то по-благородственному и не помню. Она после плакала, что по-за сына терпит. Что, ежель она уйти захочет, то сына он ей не отдаст.
Если не полынья, а…
Дед ведь говорил, что там, в подвале, был проход за кромку. И почему бы отцу не повторить его? Ладно, не проход, но лаз. такой, чтоб закрывать и открывать по мере надобности?
Тень бы не пролезла, а запах — тот да… и тогда… тогда надо спускаться.
— Она аж расцвела, когда его не стало-то… а тут разом и с малым беда. Его она любила крепко. Аж с перебором-то любила…
Странные слова, но понимаю эту женщину.
И соглашаюсь.
С перебором.
— И вот этакое-то горе… она, как поняла, что доктор не поможет, побежала куда-то. А вернулась не одна…
— А с кем?
— С полиции? — уточнила Иванка, хитро прищурившись.
Мишка вздохнул. И тихо пояснил:
— Кузина это моя…
— Чего?
— Моя мамка и её мамка сёстрами были.
Опасно. Мало ли, что матушка Савки могла этой вот рассказать.
— Так-то она славною была, да встретила этого. Он и заморочил девке голову. Из дому свёл… вот. Батька её тогда крепко обозлился. Она ж всех опозорила. После в наших-то пальцами тыкали. Моей сестрице едва свадьба не порушилась, хотя уж всё сговорено было. Ну да сами понимаете…
Иванка покивала головой, мол, всё как есть понимает.
— Так что запретил даже имя упоминать, чтоб… ну… такое вот. А тут вот батька её помер зимою. Матушка же, тётка моя родная, слегла. Болеет крепко.
Врёт, как дышит. И главное, верят. Вон выражение на лице у Иванки сочувственное.
— Мамка и попросила. Сказала, возьми вон, съезди, поглянь, что да как. Может, и выйдет помириться, облегчение будет. Так-то адресок у неё был. Я и приехал вот. Выходит, что зазря…
— Горе, горе, — Иванка головой покачала. — Так-то не скажу, куда уехали. Просто одного вечера постучалась она ко мне. Сама бледная, трясётся вся. Говорит, срочно ей уехать надобно. Сына увезть. Что будто бы в Петербурх. Будто бы там дохтур есть, который мозговую горячку излечить способный. И для того дом она продала. Так-то дом же ж хороший, крепкий. Просторный. Вот… а меня попросила кур забрать. Хозяевам они не нужны, а у ней добрые были. Я и забрала. Чего б нет…
— И с кем уехали, вы не видели?
— Не видела.
— А дом…
— А вот седмицы не прошло, как полыхнул. Я ещё подумала, что вовремя она. Так-то снаружи ничего-то, целый, но вот во внутрях там жар был крепким. Останься кто живой, то и косточек не нашли бы.
Охотно верю.
— В Петербург, значит…
— Думаю, — вздохнула Иванка, — нету тебе смысла туда ехать.
— Отчего ж?
— Оттого, что в Петербург другою дорогой едут. Их же машина на Колчино повезла. А там скорее на Москву сподручно будет. Если и вовсе… доехали, — она огляделась и, наклонившись, тихо, как ей показалось, произнесла: — Он их забрал.
— Кто?
— Колдун.
— Так он же сгинул.
— Ну… колдуны, они как коты. У них жизнь не одна. Сгинуть сгинул, а после ожил. Небось, он и хворобу эту наслал. И дружка своего отправил. Так что всё, померла твоя своячница. Она-то колдуну без надобности. А сына он утянул. Может, для обряду какого. Сменял на новую жизнь там.
И сказано было это с уверенностью.
—
