Путь в тысячу пиал - Дарья Урбанская
– Сюин, куда ты?.. – первым встрепенулся Вэй, заметив неладное. А Чжиган резко обернулся и потянулся за женой. Одновременно с этим прозвучал резкий окрик Рэннё:
– Стой! Сходить нельзя!
Вэй и Ким тут же ухватили Чжигана за одежду, не давая сдвинуться.
– Но там же Сюин… – Чжиган беспомощно огляделся по сторонам, а затем снова уставился на жену, которая, не разбирая дороги, брела в сторону каменного зеркала, словно то манило ее. В следующий миг он сжал кулаки и нахмурился. – Да что мне ваши монашьи правила! Ей плохо! Сюин, подожди!
Он дернулся, легко сбросив руку Кима, который и сам еле держался на ногах. Вэй все еще цеплялся за рубаху Чжигана, но тот решительно шагнул с тропы, и хлопковая ткань затрещала. Но тут рядом с ним возник Цэрин, рывком вернул Чжигана на тропу, силой удерживая на месте:
– Стой. Я не знаю, в чем дело, но чувствую, что монах говорит правду. – Цэрин метнул мрачный взгляд на Рэннё. – Зови жену обратно, но сам с тропы не сходи.
Чжиган и звал, и рвался вперед. Но Цэрин обхватил его со спины и удерживал на месте. По комплекции они не уступали друг другу, однако Чжиган тщетно бился в стальном захвате Цэрина.
– Сюин, вернись! – воскликнула Мэйлинь, заламывая руки.
– Назад, Сюин, назад! – вторил ей Ю.
Эхо их криков заметалось между скалами, как стая диких гусей-нгангпа, перепуганных хищником. А когда оно стихло, вскрикнула сама Сюин. Замерев напротив каменного зеркала, она согнулась, словно от удара в живот, и закрыла лицо руками.
– Нет, нет! – Ее крики переходили в стоны и обратно, а всю фигуру хрупкой лаоски заметно потряхивало. Темные волосы, растрепавшиеся за время пути, свесились вперед, и все увидели, как те в момент начали терять цвет, пока окончательно не побелели, как у Цэрина.
– Да чтоб вас всех! – рявкнула Лхамо и неожиданно проворно для своих лет бросилась к скрюченной фигурке.
– Кйакпа! – воскликнул Цэрин, и едва не выпустил Чжигана. – Лхамо, куда! А ну вернись!
Но та лишь рукой махнула.
– Не дорос еще меня поучать, – бросила она и, обхватив Сюин за талию, поволокла к остальным. Лаоска едва переставляла одеревеневшие ноги, не особенно помогая. Не дойдя до тропы и пары шагов, она и вовсе отступила, рухнула наземь, выскользнув из старческих рук Лхамо. От удара о землю в воздух взметнулась серо-бурая пыль, что в обилии покрывала поверхность за пределами тропы. А когда она осела, Джэу с ужасом уставилась на лицо Сюин. Прежде миловидное гладкое лицо лаоски прямо на глазах иссекала сетка морщин, которые становились все глубже. Глаза ввалились, а губы иссохли, но приоткрылись, выпуская тихий вздох:
– Чжи… га…
Молодая прежде девушка стремительно старела, превращаясь в древнюю старуху. Прижав морщинистые руки, теперь больше похожие на уродливые птичьи лапы, к впалой груди, Сюин рвано вздохнула и закатила глаза.
– Сюин… – ошарашенно произнес Чжиган и рванулся с новой силой. – Да пусти ты меня!
Но Цэрин был неумолим. Держал крепко.
Старческое тело Сюин пронзила судорога, а затем оно осыпалось прахом. Несколько мгновений – и все было кончено. Лишь пустая одежда лежала на земле, наполовину зарывшись в такую же серо-бурую пыль, что и вокруг.
Над Долиной смерти разливалась тяжелая тишина, лишь ветер шуршал песком и пылью и, подхватив прах Сюин, понес его прочь от тропы. У Джэу волосы встали дыбом на затылке, а кожу защипал морозом страх. Ей казалось, что в этом тягучем безмолвии не было звука громче, чем неровное и слишком быстрое биение ее сердца. Но в следующий миг тишину пронзил женский вскрик, и Лхамо, так и не вернувшаяся на тропу, согнулась пополам, задрожала будто в лихорадке и, припав на колени, закрыла лицо руками.
– Лхамо… Нет, только не ты… – тихо произнес Цэрин и наконец отпустил Чжигана.
Глава 24. Цэрин
Тхибатцы полагают, что нет чая вкуснее, чем тот, в который бросили щепоть каменной соли. Ее розовые кристаллы быстро тают, смешиваясь с растопленным ячьим маслом, и придают напитку особый солоноватый вкус, оттененный легкой горчинкой. Но не каждый лаосец способен проникнуться таким сочетанием, ведь в Лао понятие об истинном чае совсем иное.
«Записки чужеземца», Вэй Юа́нь, ученый и посол Ла́о при дворе правителя Тхибата
– Отпусти, Чжиган, отпусти, – кричал на него Ю, вырывая из одеревенелых рук одежду, с которой все еще сыпалась пыль вперемешку с частицами праха. – Успокойся!
Но Чжиган вцепился в вещи Сюин мертвой хваткой. Ю и Вэй чуть ли не волоком тащили обезумевшего от горя Чжигана вперед по тропе.
– Это все ты! – орал он, тыкая пальцем в сторону Лхамо. – Ведьма старая! Проклятая бон! Бон!
Сама Лхамо никак не реагировала на выкрики Чжигана. Когда она распрямилась, все ахнули и отшатнулись от нее, а она, глядя на искаженные ужасом лица, стала дрожащими руками ощупывать свое лицо. Пальцы ее скользили по разгладившейся коже, на которой больше не было морщин, и Лхамо всхлипнула – то ли от испуга, то ли от непонимания. Голос её тоже теперь звучал по-другому: низкий, грудной, бархатистый, не чета прежнему надтреснутому старческому скрипу.
А вот Цэрин стиснул зубы, пытаясь сдержать гнев, рвущийся в ответ на оскорбления Чжигана. Он-то знал, что никакой колдуньей бон она не являлась. Наоборот, всегда с почтением относилась к тэнгри и монахам Икхо. Возможно даже где-то и чрезмерно. Но поклоняться духам бон – никогда. Однако Чжиган оставался глух к словам, что пытались донести до него все вокруг.
– Зовущая тьму! – не унимался он. – Бон!
– Кйакпа! – ругнулся Цэрин сквозь зубы, а в следующий миг подхватил Лхамо на руки и побежал вперед, обгоняя и извергающего проклятия Чжигана, и лаосцев, пытавшихся успокоить и увести его, и монахов с их просветленными молитвами. Все они остались позади. Все, кроме Джэу, которая тоже припустила за ним, и теперь торопливая поступь ее шагов вторила его собственным. Возможно, ей не было дела до него и Лхамо, возможно, лишь хотелось быстрее миновать Долину смерти – Цэрину было не важно. На руках он держал гораздо больше вопросов.
Наконец под ногами перестала взвихряться
