Кризис в Урлии - Карл Шрёдер

здесь, что сделка касается только сточных вод, никаких промышленных отходов. Можете не сомневаться, что на равнинах будут следить за каждой каплей, которая туда попадает, а здесь говорится, что количество забираемой воды должно обязательно соответствовать количеству поступившей. — Он весело помахал документами. — Вы можете взглянуть на них — ваши деловые партнеры, подписавшие контракт, с радостью позволили мне показать их вам.

Десаи просмотрела контракт, дивясь вязкому юридическому языку.

— Кто это написал? — спросила она. — Уж конечно, не сами илистые равнины.

Румей покачал головой.

— Их адвокат. Равнины — юридическое лицо, опутанное вездесущей сенсорной сетью плюс немного компьютерной логики. Они не мыслят, но способны стратегически планировать — прямо как ваша СимКанада. Или, я совершенно уверен, как множество симуляционных систем, в которых вы прогоняли Урлию за время этого кризиса.

— Да, конечно. — Десаи все еще удивлялась этой размытости границы между человеческими и природными структурами, хотя знала, что ей бы не следовало — особенно во времена, когда полусознательные искусственные интеллекты стали явлением обычным. Действительно, равнины, как и многие, были всего лишь тем, что отождествляло себя с илистыми равнинами. — Итак, равнины покупают канализацию и водопроводные стоки у канадской компании, чтобы она могла продавать городу фильтрованную воду. И наши парни делают это по себестоимости в рамках восстановительных работ?

Румей кивнул.

— Полагаю, канадцы называют это «для попонтоваться». А бизнес есть бизнес; не все, что вы делаете, должно приносить прибыль, знаете ли.

Она с улыбкой махнула рукой в сторону электронных документов, выведенных на ее рабочий стол.

— Просто уверена, что это крайне осчастливит уток и траву.

— Кто бы мог подумать, — согласился он, — что даже ил — такой неравнодушный гражданин?

Их дружный смех прервался возгласом с дальнего конца рынка. Оба встали и глянули через низкую перегородку из пластиковых листов, обозначавшую стены кабинета Десаи. Еще пара возгласов, затем всплеск возбужденных голосов, покатившийся было вширь волной, а затем оборвавшийся с внезапной резкостью, словно по щелчку выключателя.

Десаи нахмурилась. «Что это было?» — спросил Румей. Она покачала головой, но суматоха исходила из исследовательской лаборатории, где собрала своих людей Аркин. И совершенно точно ей послышались шаги с той стороны — кто-то бежал к ней.

Бежал. А не просто набил ей текстовое сообщение или открыл конференц-связь через защищенный AR.

— Хазир, боюсь, мне придется прервать нашу встречу, — сказала она, когда снаружи в ее кабинетик впорхнула Аркин собственной персоной. Она практически пританцовывала на месте, переступая с ноги на ногу. Из лаборатории больше не доносилось ни звука; очевидно, она или кто-то включил там шумоподавители.

— Я понимаю, — сказал Румей, вставая и кланяясь. Ему явно было страшно интересно, но проходя мимо Аркин, он просто пожал ей руку со словами благодарности за то, что она была одной из спасших его и Десаи в день ракетной атаки.

Когда Румей, часто оглядываясь, отошел, Аркин буквально скачком подлетела к столу и нависла через него. «Мы нашли!» Она размахивала компьютерным планшетом уже успевшего устареть образца: после кибератаки Десаи перевела многих оперативных работников на обновленную систему, которая была разработана после открытого совместного анализа247 атаки.

Вандна сцепила руки домиком и посмотрела снизу вверх на Аркин.

— Кэти. Что вы нашли?

— Как разносится новая потница.

Десаи с облегчением откинулась назад и махнула ей рукой, чтобы та тоже садилась.

— Я знала, что ты это сделаешь. Это очень, очень хорошая новость.

— Ты можешь решить иначе, когда я скажу тебе, что и как.

— Почему?

— Потому что заодно это нам говорит, кто стоит за вспышкой. И скорее всего — когда народ разберется, нас ожидает кровавая баня.

Тем же утром позднее сержант Харман улучила минутку, чтобы обсудить тактическую ситуацию со своим коллегой из бразильской армии. «Мои люди начинают уставать от этого», — сказал сержант Бернардис. Они вместе охраняли главную автостраду через недостроенные пригороды Урлии. Для Харман они представляли собой причудливую смесь безымянных 3D-печатных коттеджей в китайском стиле с лачугами и трущобами. Многие из построенных машинами домов остались без крыш или без окон и были разгорожены на части, чтобы вместить несколько семей. Пространство, которое в Америке стало бы лужайками перед домами, здесь превратилось в микропоселки — сборища хаток из листового металла и фанеры, с узкими дорожками между ними. Именно здесь поселилось большинство фермеров-беженцев, и именно здесь замечалось наибольшее количество случаев НП. Предполагалось, что автострада безопасна, но никак не снималась проблема местных банд, которые выскакивали на шоссе, пока полиция была занята где-то еще, и требовали пошлины за проезд. Они это проделывали даже с машинами гуманитарного персонала, включая скорую помощь. Десаи распорядилась прикрыть эти импровизированные пункты взимания дорожных сборов.

Харман сканировала в бинокль кажущийся хаос; одновременно над бегущими фигурами парил небольшой косяк микро-БПЛА, подсчитывая людей и оружие. Они с Бернардисом стояли на крышах двух бронетранспортеров на расстоянии около пары десятков метров друг от друга.

Она взглянула на Бернардиса, который хмуро и неприязненно взирал на толпу.

— Что значит — вы устали?

— Ваши люди все пытаются «разобраться в ситуации» с тех самых пор, как прибыли сюда, — указал Бернардис. — Нам не нужно разбираться с этим местом; нам всего лишь нужно упростить его.

— В смысле?

— Чем больше свободы вы даете этим людям, тем больше они делятся на враждующие лагеря. Мы должны взять под контроль всё: фермы, воду, электричество, светофоры. Ввести собственный комендантский час, отобрать у них ружья. Упростить. Или не это делают армии?..

Харман не стала указывать на очевидное — что в регионе было всего две армии с достаточной численностью для подобного принудительного замирения. «Упрощение» Бернардиса сводилось к оккупации, а ее можно было подкрепить только полноценными силами вторжения.

Она снова перевела взгляд на беспорядки. «Мы работаем с тем, что нам досталось». А досталось, как выяснилось, немало; портативный тактический ИИ закончил свой анализ, и внезапно вид на шоссе — уже значительно перекрытый метками дополненной реальности — превратился в тактический ландшафт. Комбатанты стали красными, ее люди и бразильцы — синими, бегущие гражданские — белыми. БПЛА теперь отслеживали каждую засеченную ими винтовку и пистолет.

— Идентифицированы лидеры, — сказал тактический ИИ. Стрелки указывали с неба на полдюжины бегущих фигур.

Харман вспомнила, как прочла о довольно спорном утверждении военного историка С.Л.А. Маршалла, будто большинство бойцов в атаках Второй мировой войны не сделали ни одного выстрела248, и была поражена возможностью того, как мало из солдат — в историческом плане — когда-либо стреляли из своего оружия при штурме. Современные армии,