Ключ Руна - Александр Изотов
— Я останусь здесь!
В ответ было лишь молчание, у девушки брызнули слёзы, и она, бросив на меня последний взгляд, вылетела из кареты. Дверца хлопнула.
Некоторое время внутри я был один. Хоть и старался прийти в себя, но всё это время я потратил, просто тупо разглядывая белый стёганный потолок и пытаясь вспомнить, что произошло. Боли в теле практически не было, только странная ломота, а вот голова кружилась, пытаясь сбить мысли в кучку. Уж очень это напоминало отходняк от наркоза…
Дверца открылась, и внутрь ворвались голоса:
— Он спас мне жизнь! — Дашу я узнал сразу.
— Княжна, я разберусь! — раздался громовой голос.
— Платон Игнатьевич, мой долг, как Врачующего, передать пациенту, что ему пока следует поберечься…
— Я сказал — разберусь! Цыц!
А потом внутрь погрузился ещё один орк, и тут сразу стало тесно. Громила, облачённый во внушительный доспех из серой кожи и серебристых чешуек, с внушительными наплечниками. Чёрная с проседью борода, на самом конце связанная в хвост, которая увеличивала и так громадную челюсть, мощные клыки из-под нижней губы, и лысый череп.
Больше всего меня, конечно, интересовали глаза на этом суровом лице — они сверлили меня даже не с ненавистью, а с дьявольским гневом. На меня смотрели, как на недоразумение или на букашку, которая неожиданно появилась рядом и которую он легко может раздавить одним движением. Но не давит…
— Ты! — наконец, пробасил орк. Насколько я понял, это был Платон Игнатьевич, тот самый.
— Я…
Не то, чтобы я был как-то невежлив. Просто это всё, что смогло выдать моё горло… Гадство! У меня и сил-то на большее не хватало, кроме как поднять руку и со стоном приложить ко лбу.
Орк смерил меня взглядом, потом достал из-за пояса флягу и сунул мне.
— Глотни.
Спорить смысла не было, как не было у этого орка и смысла травить меня, поэтому я послушно трясущейся рукой взялся за фляжку… Фу, словно какой-то алкаш! В нос ударил запах спирта и каких-то трав, а на самой фляжке едва заметно горела пара рун, красная и зелёная.
Глотнул… Горло знакомо загорелось, но вместе с этим по всему телу неожиданно разлились непонятные тепло и энергия. Мои глаза даже слегка распахнулись, и я, подобравшись, сел поудобнее. А самое главное, мысли сразу же собрались во вполне устойчивую конструкцию.
Поразмыслив, я больше пить не стал. Мало ли что за энергетик такой, вдруг там от второго глотка уже сердце крякнет или башка разлетится?
Вернув флягу, я кивнул:
— Благодарю, Платон Игнатьевич.
— Княжна говорит, ты её спас, когда она одна на зверя пошла, — он прищурился, пряча напиток.
Мои мысли ещё медленно варились, но, услышав слова бородатого воина, что-то всё-таки щёлкнуло в моей памяти. Дарья, кажется, не должна была одна идти на ту сторону… Ну нет, морда зелёная. Врёшь, не возьмёшь, русские своих не сдают!
— Не понимаю, о чём вы, — наконец, вспомнив придуманную легенду, я покачал головой, — Даша…
Когда в глазах собеседника сверкнуло красное пламя, а его тело — всё тело, от макушки до кончиков пальцев! — покрылось мелкой вязью рун, я сразу поперхнулся. Интересно, какой мощью обладает этот орк?
Но, самое главное, до меня внезапно дошло, что какой-то непонятный полукровка, который в Качканаре чуть ли не проездом, не может княжну величать Дашей.
— Княжна Дарья Никитична, — выдавил я из себя, поняв, что этот устав нарушать совсем нежелательно.
— Для тебя, щенок, её сиятельство княжна Дарья Никитична!
Я вздохнул… Ох, как же этот этикет был непривычен для человека двадцать первого века.
— Её сиятельство… ммм… княжна Дарья Никитична. Понимаете… — начал было я, постепенно с ужасом осознавая, что скажу дальше.
И самое обидное — моя голова сейчас совсем не желала работать, чтобы быстро наваять что-то ещё сносное, а гордые мозги твердили: «Да не, ты чего, норм же легенда та была. Мы сами придумали! Давай, не дрейфь…»
— Чего ты мямлишь⁈ Говори!
Чувствуя, как срываюсь в пропасть, из которой нет спасения, я выдохнул:
— Она должна была охранять мою карету.
Едва я произнёс, то понял, как же глупо прозвучала эта версия, особенно вслух. Ну ни хрена себе придумал! Дела-а-а… а чего сразу не императрица-то мою телегу охраняла?
В карете воцарилась тишина, и орк, открыв рот, некоторое время просто на меня смотрел. Видимо, он ждал любую версию, самую бесстыдную ложь, но я превзошёл все его ожидания. Даже руны на его коже потухли…
— Ты сдурел, Грецкий⁈ — очнувшийся воевода наклонился и схватил меня за лацкан, — Повтори! Княжна что⁈ Должна⁈ Тебе, полукровке нищему?
Наверное, он желал видеть в моих глазах страх или ещё чего такое, ведь я даже не пытался перебороть мощные руки толщиной с бревно. Но я спокойно выдержал взгляд… Если уж падать в пропасть, то только так — хладнокровно и невозмутимо.
Гневно попыхтев, Платон Игнатьевич отпустил меня и откинулся обратно.
— Выбирай слова, щенок, от них зависит твоя жизнь.
— Во-первых, мой отец — тверской князь, — степенно проговорил я, вспоминая сказанное Захаром. Ну наконец-то мозги заработали.
— Но не мать! Все знают, зачем тебя сюда сбагрили.
— Во-вторых, Платон Игнатьевич, я не знал, что она… Даш-ш-рья… её сиятельство… не знал, что она княжна, когда нанимал воина для охраны, — медленно проговорил я.
Всё, назад пути нет. Если уж начал врать, то до последнего, как говорится… До занесённого над шеей топором.
— Да ты и правда башкой в детстве приложился. Какой болван в Качканаре может не знать княжну Ростовскую⁈ У нас тут что, князей как грязи?
— Платон Игнатьевич, случилось то, что случилось, и я благодарен Дарье… кхм… её сиятельству Никитичне, что она спасла нам со слугой жизнь.
Воевода тут же шарахнул по стенке кареты ладонью, отчего та жалобно сотряслась. Зазвенели стёкла.
— Какого хрена ты брешешь тут⁈ И твоего слугу я спросил уже, и он не посмел мне лгать… А ну, щенок, говори правду мне, что она сама туда пошла за зверем!
Почему-то это было ему очень важно, и я, что называется, почувствовал слабину.
— Воин, которого я нанял, как и полагается, исполнил свой долг, — спокойно ответил я, — Когда на нас напал зверь, то княжна Дарья Никитична ни секунды…
— Ты не понял, Грецкий, в какой ты заднице.
—
