Хранитель миров. Книга 1 - Андрей Вячеславович Шевченко
Глава 6
За время похода тилисцев к столице Ситгара Коэри выполнил несколько деликатных поручений архиепископа. Количество врагов церкви уменьшилось, и никто не заподозрил в их убийстве ни странного отшельника, ни, тем более, архиепископа Тиагеда. Церковник остался доволен и даже расщедрился на то, чтобы освободить пленённых вампиров с условием, что они всё-таки принесут клятву на крови. Но Коэри уже перегорел настолько, что ему стало безразлична судьба бывших товарищей — он посоветовал архиепископу убить их. Тиагед удивился, но согласился — эта казнь лишний раз поднимет авторитет церкви и лично архиепископа. Коэри только попросил, чтобы перед сожжением палач объявил о том, что один из казнимых — он, Коэри. Тиагед понимающе хмыкнул и пообещал исполнить это. Вот только казнить всех троих пленников не получилось — двое, узнав о предстоящей казни и судьбе отряда мастера Улвама, смогли убить себя. Третьего успели оглушить, вырвали ему язык, чтобы он не смог сказать ни слова разоблачения, и позже казнили под стенами Тирогиса. Коэри испустил облегчённый вздох — теперь даже если кто-то и подозревал, что он жив, будет убеждён в его смерти.
Потом Тиагед, руководствуясь какими-то своими мыслями, «подарил» Коэри архиепископу Бронкурскому. Мироттиец оглядел ледяным взглядом вампира и явно не поверил его заверениям в верности Церкви. Но воспользоваться его услугами согласился. Бронкуру нужно было связаться с верным человеком в Тирогисе. Как попасть в осаждённую со всех сторон столицу Ситгара, церковник не представлял, а договориться со своим шпионом ему нужно было кровь из носу. Коэри пообещал пробраться в Тирогис, забрал с собой короткое зашифрованное послание и тёмной ночью пополз к ситгарскому городу. Как он сумел взобраться на высокие стены и не рухнуть, Коэри и сам не смог бы ответить. Но сильные пальцы не подвели: вцепляясь в каждую крохотную трещинку, он медленно полз наверх. А достигнув вершины, смог незаметно пробраться между двумя постами солдат. Как ни странно, путь вниз оказался гораздо труднее всего предыдущего: везде горели костры и факелы, повсюду шатались солдаты, и в любой момент проникшего в город вражеского лазутчика могли заметить. Но Коэри справился и с этой трудностью. Он сумел незаметно подобраться к одному из солдат и оглушить его. Напялив шлем, напоминающий тарелку, и взяв в руки копьё, Коэри не спеша направился в город. Растяпы-караульные даже не остановили его, только проводили взглядами.
Шлем и копьё Коэри бросил в первом же переулке, после чего отправился на поиски человека Бронкура. Архиепископ-фанатик, несмотря на явную неприязнь, долго и тщательно объяснял ему, как найти дом купца Истахия, а потому Коэри не без труда, но всё же успешно двигался к цели. Нашёл. Купец, перетрусивший до дрожащих рук, всё же позволил Коэри войти. Прочитав послание Бронкура, долго молчал, потом велел слуге показать лазутчику комнату. Коэри благополучно переночевал в доме купца, а наутро… его попытались убить.
Прислуга купца — трое дюжих мужиков, попытались напасть на Коэри с дубинками. Глупцы! В течение десятка ударов сердца троица лежала на полу, а сам Истахий едва дышал с приставленным к горлу ножом. Коэри спокойно поинтересовался, какого демона человек, тайно сносящийся с мироттийским архиепископом, напал на его посланца? Истахий, хрипя от ужаса, рассказал такое, от чего Коэри остолбенел — оказывается, буквально час назад невероятной силы удар боевых клириков Ситгара разнёс в пыль лагерь мироттийцев, стоящих под стенами Тирогиса. Получается, Бронкур погиб, и Истахий решил убрать свидетеля своего двурушничества.
Коэри не стал резать горло мерзавца, а просто вытребовал с него компенсацию. Спрятав под полу куртки мешочек с золотыми, он ушёл из дома Истахия, оставив тому на прощание порез на горле. Чужаку-вампиру практически невозможно долго укрываться в человеческом городе, тем более, взятом в осаду. Коэри некоторое время прятался в развалинах одного из домов. Он совсем было собрался следующей ночью попытать счастья и перебраться через стену, чтобы вернуться к Тиагеду, когда всё изменилось в один миг. Только что подавляющая своей численностью и мощью тилисская армия в один час перестала существовать, как боевая единица. Великие драконы непонятно почему вдруг решили вмешаться в людские дела и обрушились с небес на захватчиков Ситгара.
Коэри, забыв об осторожности, вышел на открытое место, наблюдая за пикирующими чёрными драконами. Впрочем, он ничем не рисковал — в Тирогисе тогда не было ни одного человека, не смотревшего на бойню, которую тилисцам устроили Великие. Огонь сжигал тилисских солдат сотнями и тысячами, горела сама земля под их ногами. Спасения тем, кто оказался под ударами драконов, не было. Коэри, видевший последствия нападения огненного мага на тилисцев на марше, на сей раз признал, что то побоище было жалким подобием нынешнего.
Вот так за несколько дней Коэри оказался без единого покровителя. Как бы ни злили его обидные замечания Тиагеда и откровенные ухмылки Бронкура, вампир мог надеяться на вполне безбедную жизнь под их опекой. А теперь никого не стало. Возвращаться к тилисцам смысла никакого нет — его попросту вздёрнут, как нежить и нечисть, ведь Тиагед, скорее всего, погиб, а кроме него защитить некому. И идти Коэри некуда — он опять вернулся к моменту бегства из дворца ситгарского короля. Он решил остаться в Тирогисе — нужно было только скрыть свою вампирскую природу.
Коэри притворился слепцом, бывшим солдатом, пострадавшим от вражеской магии. В Тирогисе обреталось немало тех, кто по-настоящему был ранен на войне, много было и притворщиков-попрошаек, только изображавших из себя военных калек. Коэри повязал глаза куском старой, вонючей мешковины — через неё всё отлично видно, а со стороны можно подумать, будто человек беспомощен. Молодую кожу лица и рук Коэри скрыл при помощи яичного белка и грязи. В результате он превратился в пожилого калеку с потрескавшейся кожей, покрытой струпьями. И с повязкой на глазах.
Первый пробный выход Коэри совершил прямо перед патрулём. Солдаты, не обращая внимания на вопли о том, что он ветеран битвы при Арьене, отлупили его древками алебард и велели больше не показывать свою смрадную морду на приличных улицах. С нывшими от боли рёбрами, покрытый синяками Коэри
