Сибирское образование - Николай Лилин
Гагарин схватил его за ногу и потащил к машине, положив рядом с двумя другими телами, которые находились там с начала резни.
В машине было четыре трупа, обезображенных ранами. Автомобиль «четыре на четыре» был изрешечен дырами, а из одной шины с шипением выходил воздух. Повсюду была кровь: брызги, лужи, растекающиеся по земле в радиусе пяти метров, капли, которые падали с машины на пол, смешиваясь с бензином и превращаясь в ручейки, которые бежали к нам, под нашими ногами.
Наступила полная тишина; никто из присутствующих ничего не сказал; все стояли неподвижно, глядя на то, что осталось от этих людей.
Мы оставили четверку на четверку и тела на том месте, где мы совершили этот акт правосудия.
После этого мы отправились в дом старого Фрунзича. Пузатику пришлось уйти, но перед уходом он тепло и уважительно попрощался с нами, сказав, что мы сделали то, что нужно было сделать.
Фрунзич сказал, что от трупов избавятся армяне, принадлежащие к семье человека, который пострадал при попытке остановить машину; для них это было бы своего рода личным удовлетворением, и он заверил нас, что «на этих собаках не будет даже креста».
Фрунзич не был таким, как обычно, юмористичным и жизнерадостным человеком. Он был серьезным, но в позитивном ключе, как будто хотел показать нам, что поддерживает нас. Он был немногословен; он принес нам несколько бутылок отличного армянского коньяка.
Мы выпили в тишине; я начинал чувствовать тяжелую, подавляющую усталость.
Гагарин достал сумку с деньгами и сказал Фрунзичу, что тот заслужил награду. Фрунзич встал из-за стола, вышел в другую комнату и вернулся, сжимая в руке пачку денег — пять тысяч долларов. Он положил ее в сумку к остальным деньгам, сказав:
«Я не могу дать больше, потому что я скромный старик.
Пожалуйста, Гагарин, отнеси все это тете Анфисе и попроси ее простить нас всех; мы грешники, злые люди.»
Мы прикончили третью бутылку в тишине, и к тому времени, как мы покинули Кавказ, уже стемнело; я чуть не уснул в машине. В моей голове крутилось много всего, смесь воспоминаний и неприятных ощущений, как будто я оставил после себя что-то незаконченное или плохо выполненное. Это был печальный момент для меня; я не чувствовал удовлетворения. Я не мог перестать думать о том, что случилось с Ксюшей. Было невозможно чувствовать себя спокойно.
Некоторое время спустя я обсуждал это с дедушкой Кузей.
«Было правильно наказать их за то, что они сделали», сказал я», но, наказав их, мы не помогли Ксюше. Что все еще мучает меня, так это ее боль, против которой все наше правосудие было бесполезно.»
Он внимательно выслушал меня, затем улыбнулся мне и сказал, что я должен пойти по пути старшего брата моего дедушки, уйти и жить самостоятельно в лесу, среди природы; потому что я был слишком человечен, чтобы жить среди людей.
Я вернул ему Наган, но он не взял его; он отдал его мне.
Примерно месяц спустя мы узнали, что Павел был убит вместе с тремя его людьми, участвовавшими в заговоре против преступного сообщества. Их палачи привязали их к деревьям в парке, напротив полицейского участка Тирасполя, и вбили им в головы гвозди.
Ходили слухи, что заговор на самом деле был задуман полицией в попытке ослабить преступное сообщество нашего города.
Им, наконец, удалось сделать это пять лет спустя, когда они натравили многих молодых преступников на старых и разожгли кровавую войну. Это было началом конца нашего сообщества, которое больше не существует в том виде, в каком оно существовало на момент написания этой истории.
Дедушка Кузя умер от старости три года спустя, и его смерть — в дополнение к другим событиям — вызвала потрясения в сибирском сообществе. Многие преступники старой веры, недовольные военным и полицейским режимом, который был установлен в нашей стране, покинули Приднестровье и вернулись в Сибирь или эмигрировали в далекие страны.
Мой отец уехал жить в Грецию, где провел пять лет в тюрьме. Он до сих пор живет в Афинах.
Старина Плам все еще жив и все еще живет в своем баре; он оглох, поэтому кричит, когда разговаривает. Его внучка, которая готовила лучшие яблочные пироги в городе и была моей хорошей подругой, вышла замуж за хорошего парня, который продает аксессуары для персональных компьютеров, и они вместе переехали жить в Волгоград.
Дядя Федя был категорически против прихода правительственного режима в Приднестровье: он оказывал упорное сопротивление, изо всех сил пытаясь убедить преступников сражаться, но в конце концов сдался и уехал жить в Сибирь, в маленькую деревушку на реке Лена, где он продолжает выполнять свою роль Святого.
Тем временем Барбос стал очень важной персоной в криминальном сообществе: он заключил сделку с полицией и теперь обладает огромной властью в нашем городе. На самом деле, черные семена — единственная каста, которая защищена полицией. Их ненавидят все остальные, но никто ничего не может с этим поделать. Теперь они у власти; они контролируют все тюрьмы и всю преступную деятельность.
В грузинской общине произошла кровопролитная война с армянами, которая привела молодежь к власти. Они все еще воюют с ними сейчас. Мино был убит в ходе боевых действий. Он прибыл с огнестрельным ранением в больницу, где его жена только что родила сына. Он так и не смог увидеть своего ребенка.
Дедушка Фрунзич решил уехать из Бендер, также из-за войны между грузинами и армянами. Как и многие старики из обеих этих общин, он уехал жить на свою родину, где сейчас занимается мелкой торговлей алкоголем.
Степан по-прежнему держит свой уличный киоск, но больше не продает оружие; преступники из Black Seed остановили его, так что теперь он зарабатывает на жизнь продажей сигарет и случайной партии поддельной водки. Его дочь закончила учебу и нашла работу в архитектурной мастерской в Москве. Никсон помогает Степану так же преданно, как и прежде; он по-прежнему ненавидит коммунистов и чернокожих, но, наконец, подружился с Мелом, хотя для достижения этого Мелу пришлось пожертвовать своим Game Boy.
Однако Мел говорит, что у Никсона в последнее время выросло намного больше седых волос и он слишком быстро стареет.
Гагарин прожил всего три года после
