Братья по крови - Юрий Артемьев

– Раздевайся. Проходи на кухню. Чай? Кофе? Коньяк?

– Давай лучше чайком согреемся.

– Лады.

Пока закипал чайник, на столе появилась нехитрая снедь. Алексей нарезал бутербродов с колбасой. Достал какие-то шоколадные конфеты.

– Как я понимаю, хата не твоя?

– Съёмная. Ко мне вообще никаких концов. Я практически всё за собой подчистил. Там, где я раньше жил, уже новый хозяин ремонт делает.

– А тот человек? Помнишь, ты говорил, что про тебя ещё кто-то знает?

– Больше не знает. Он на герыче сидел. Переборщил с дозой.

Лёха отхлебнул глоток чая, а потом его как прорвало. Он стал рассказывать всё. Ну или почти всё…

* * *

– Понимаешь, Саня… Я сам не понял, как оказался в должности штатного киллера у нашей группировки. Но ты не думай! На мне крови много, но невинной – нет. У меня даже принципы свои есть. Как у того Леона в фильме: «Кроме женщин и детей!» Отличный фильм, кстати. Жаль, что он не смог уйти тогда. Девки всему виной… Но, слава богу, у меня с этим всё в порядке. Не женился. А потом… А потом уже и ни к чему стало. Бабы были, но одноразовые. Поговорку такую слышал? «Есть с кем переспать, но нет таких, с кем рядом хотелось бы просыпаться постоянно». А ты, я так понял, женился?

– Есть такое дело. Но ей не особо нравится моя работа. Платят мало, а видит она меня редко. Я не слежу за ней. Но уже появилось ощущение, что она скоро от меня сбежит. Кажется, что у неё уже кто-то есть на примете.

– Помочь? – усмехается Лёха.

– Не… Пусть бежит куда хочет. Я тоже уже перегорел к ней. Детей она не желает заводить. Говорит: «Нефиг нищету плодить». А без детей – это и не семья вовсе, а какой-то договорно-официальный перетрах получается.

А тем временем Лёха продолжал:

– На мне много трупов. Но бандиты из других группировок и зажравшиеся коммерсы – это нелюди в людском обличье. Ты же сам знаешь.

– Ну так уходи. На тебя даже ориентировок после того дела нет. Само дело закрыто. Одна банда постреляла другую банду. Девки уже свалили на историческую родину. Одна была из Ульяновска, а две другие вообще с Украины. Ты можешь уйти по-чистому.

– Куда? Куда я уйду?

– Это уже другой разговор, более предметный. Ты мне скажи… Тебя в банде многие знали? Ну или хотя бы в лицо тебя кто-то сможет потом опознать?

– Уже нет. Я хорошо маскировался. Меня знали только двое. А видели ещё человек пять, не больше. Но для них я был тёмной лошадкой. Скорее всего, меня все воспринимали как обычного «быка» из другой пятёрки.

– Пятёрки?

– Да. У нас всё было на пятёрки поделено. А главный наш был не из блатных и не из спортсменов, а из вояк. Тоже наш. Афганец. Старлей из мотострелков. Был ранен. Наградили. Списали по ранению. Сам он родом из Нальчика. Но русский. После армии понял, что дома ловить нечего. В Москву подался. Нашёл бабу местную, разведёнку. Толстую и пьющую. Расписался. Прописался. Сперва работал автослесарем, но быстро всё понял и вовремя сориентировался. Собрал под себя парней в банду. Тоже все бывшие военные или менты. Он и придумал делить на пятёрки. А старший пятёрки входил в другую пятёрку. Уже из старших.

– Это не он придумал. Так ещё при царе революционеры делали. То ли эсеры, то ли большевики. Про это я точно не скажу. Но такое уже было и раньше.

– А, понятно… Ну а мои способности он быстро оценил. И постепенно через него и его посредника ко мне стали поступать заказухи. Платили хорошо. Но я чувствовал, что скоро могут и меня заказать. Уж больно много я знал. А главный наш зачистил почти всех, с кем он начинал пять лет назад. Похоже, что остался я один. Да плюс ещё тот, второй. Но теперь уже нет ни того ни другого. Да… Теперь никого не осталось. Остальные пятёрки где? Я не знаю. Не моё это дело. У меня только одно ремесло – one shot one kill. Один выстрел – одна мишень.

– Люди не мишени, Лёха!

– Это только поначалу, Санёк.

– Ну и что ты дальше будешь делать?

– Уехать хочу.

– Думаешь, там лучше, чем здесь?

– Там меня не знают.

– А не хочешь на службу вернуться?

– Да кто меня возьмёт-то? А кем? Куда?

– Контрактником пойдёшь? Ты же снайпер по ВУС? Хочешь, я поговорю кое с кем. Есть небольшие связи. Ты же знаешь, что сейчас на Кавказе? Всё кипит, бурлит и пенится… Как в песенке: «То ли ещё будет… Ой-ой-ой».

– Я бы пошёл… Скучаю я, Сань. Там, на войне, было проще. Здесь – свои. Там – враги. Целься и стреляй.

– Не всё так просто, Лёха, в этой жизни. Но сперва мне надо будет тебя аккуратно пробить по нашим базам. Нигде не засвечен ли? Вдруг на тебя есть что-то.

– Не должно. Я всегда один был. Один приходил. Один уходил. А те, кто заказы принимал, они там, в бане остались лежать.

– Вот это я и хочу проверить. Только я буду слегка неофициально пробивать. Через знакомого эксперта. Если всё чисто будет, я тебе сообщу. Думаю, что через месяц у меня уже будет вся информация. Так же, как сегодня, меня наберёшь. Встретимся, потолкуем.

– Спасибо тебе, Санёк!

– Да брось ты…

– Вот, кстати, я там пробежался по-быстрому. Собрал кое-что, пока твои менты их квартиры не обыскали. Это тебе.

Он достал откуда-то из-под кухонного стола небольшую спортивную сумку и протянул мне.

– Возьми. Пригодится.

Сумка была не слишком объёмная, но довольно-таки тяжёлая. Я не стал с ним спорить. Знал, что всё равно он найдёт способ отблагодарить меня.

– Пойми, Лёха! Я тебе помогал, помогу и буду помогать не за деньги, а…

– Я знаю, Саня! Не поверишь. Я тоже тебе не последнее отдаю. Стволы там чистые, ни разу не стреляные. А деньги… Пригодятся.

Я ничего ему не ответил. Просто не знал даже, что сказать. А он продолжил:

– Мне порою кажется, что не зря нас тогда в Панджшере судьба свела. Ой не зря. Видишь ведь, хоть и пошли мы по разным дорогам, а судьба нас всё равно друг с другом сталкивает. Я давно уже не верю ни в бога, ни в чёрта, но сдаётся мне, что где-то там, – он указал пальцем куда-то вверх, – есть кто-то или что-то высшее. И оно видит нас и следит за нами.