Парагвайский вариант. Часть 1 - Олег Воля

Карлос нахмурился, явно не понимая. Солано вздохнул и пояснил:

— В России того времени вся промышленность и торговля была в руках государства. Рыночные механизмы распределения ресурсов и товаров практически не работали. Их распределял специальный государственный орган. Причём делал он это наперёд, отрезками по пять лет. Чтобы каждый точно знал, что он должен делать, кто его при этом будет снабжать, и кому он обязан свою продукцию передать. Это очень сложная система. В двух словах не рассказать.

Карлос кивнул, соглашаясь, и сделал жест: «Продолжай».

— Значит, если по материнской линии у меня в роду управленцы были, то по отцовской — сплошные инженеры. Дед — инженер-путеец. Отец — инженер-строитель. Я тоже хотел пойти по этому пути, но мать настояла на дипломатической линии. Женился опять под давлением матери и скорее для того, чтобы получить разрешение на выезд из страны, чем из желания создать семью.

— Ваши женщины столь влиятельны? — удивился Лопес-старший.

Солано снова почесал свой юношеский пушок на подбородке в задумчивости.

— Ну как сказать. Так уж получилось, что у подавляющего большинства крупных государственных чиновников были жёны еврейской национальности. Это породило некоторую их сплочённость, организованность и круговую поруку. Судьбы детушек эти матушки очень часто устраивали именно по своим женским связям. И по ним же могли организовать внезапные проблемы тем, кто выбивался из их кагала. Так что да. В какой-то степени жёны были влиятельны.

— Это получается, что ты еврей? — изумился Карлос.

— Если считать по канонам иудеев, то да. Но я себя евреем не считаю. Я даже их языка не знаю. Не говоря уж о религии. Я русский. Или, скорее, советский человек.

— А какого ты вероисповедания?

— Никакого. Я всю жизнь прожил атеистом и не испытывал никакой потребности в религии. И даже после смерти моё мнение не изменилось. Я считаю, что тема души и бога — это просто ещё не изученная область физики. Когда-нибудь люди выяснят, каким законам подчиняется вся эта метафизика и что происходит после смерти.

Лопес-старший перекрестился и покачал головой.

— Ты говоришь страшные вещи.

— Может, тогда вернёмся к моей биографии?

Карлос только кивнул, давая понять, что тему религии он обсуждать не хочет.

— Через год после свадьбы я впервые выехал в заграничную миссию, и после этого уже постоянно, до конца жизни, мотался по разным странам. В основном по Южной Америке. Параллельно я сотрудничал с советской разведкой.

— Ты уже несколько раз сказал «советский»? — непонимающе переспросил Карлос.

— Российская империя, какой она является сейчас, дожила только до второго десятилетия двадцатого века. В результате накопившихся проблем там произошла революция, по масштабам сильнее, чем Великая французская. В результате установился государственный строй на принципах социальной справедливости и регулируемой экономики. Его назвали социализмом, а полное название государства — Союз Советских Социалистических Республик.

— Это его ты хочешь создать в Перу?

Солано удивлённо уставился на Лопеса-старшего.

— Откуда такие выводы?

— Гаучо мне кое-что рассказали. И передали листовку, которую вы распространяли там.

Солано медленно кивнул.

— Ну, не в том виде, что в России, но да. Социализм с учётом ошибок и местной специфики.

— А Парагвай?

— А он уже де-факто почти советский, — усмехнулся Солано. — Экономика и внешняя торговля и так управляется государством. Ещё бы уровень жизни простого народа поднять — и Парагвай будет просто прекрасен. Ему не хватает только технологической самостоятельности. И в этом я готов помочь.

Карлос невесело усмехнулся, глядя на совершенно непоколебимую уверенность человека, занявшего тело сына. Он до разговора ещё испытывал иллюзии, что новый Франциско — это просто хлебнувший чужого опыта сын. Но после этой беседы у него испарились такие мысли. От Франциско тут не осталось ничего. Франциско фактически умер. Это было печально, и на Лопеса-старшего накатила тоска. Говорить больше не хотелось.

Увидев изменение настроения собеседника, опытный дипломат тут же подлил вина в бокалы и поднял свой.

— Давай выпьем за процветание Парагвая. Я готов ему помогать всем своим опытом и знаниями.

Карлос тост поддержал, но недоверчиво буркнул:

— Ты не будешь устраивать здесь свою революционную организацию? Не будешь вести агитацию?

— А зачем? — удивился Солано. — Если у меня здесь отец родной всё делает как надо. Я не буду ему мешать. Если, конечно, ты не станешь превращать Парагвай в типичную провинцию Рио-Платы, где кучка латифундистов процветает за счёт трудового народа.

Карлос пожал плечами. Он не знал, что ответить. Внутренняя политика в государстве пока что шла по заведённым Франсией правилам. Но кое-что уже начало меняться. Особенно там, где Карлосу помогали родственники и очень важные для него люди. Могло ли это привести к описанному Солано варианту? Могло.

«Тогда получается, Франциско станет мне врагом?» — поразился Карлос этой неприятной мысли.

А тем временем Солано продолжал:

— А вот Аргентину Росаса я бы пошатал. Там горючего материала много. Только спичку поднеси. Да и для Парагвая полезнее, чтобы у южного соседа было внутренних проблем побольше.

— Поджигатель чёртов, — проворчал Карлос, доливая себе и сыну в бокал. — Я ещё не знаю, чем мне аукнутся твои художества в Перу. Гаучо рассказывали, что моё письмо попало к властям, и их очень дотошно допрашивали насчёт меня и тебя.

— Письмо я забрал, — Солано порылся в вещах и вытащил бамбуковый тубус с бумагами, среди которых нашлось и упомянутое письмо. — Я бы и следователя ликвидировал, но он сбежал, паскуда. Впрочем, не думаю, что у тебя будут проблемы, отец. Если что — отрицай всё. Доказательств никаких нет.

— Когда это в политике нужны были доказательства, — проворчал Карлос, но видно было, что наличие оригинала письма его успокоило. Он решил поменять тему:

— Как ты попал в тело моего сына? Что произошло? И как это произошло, если уж ты не демон Вайн?

На этот раз задумался Солано.

«Если рассказать ему всю правду про сделку с Виракочей, то неизвестно, как это отразится в голове ревностного католика. Так что правды говорить не стоит. Но и врать нельзя. Дядька ушлый».

— Бог имеет возможность с помощью таких, как я, подправлять историю, — начал он. — и, видимо, ему не понравилось то, куда она пошла в том мире, что я покинул. Я не знаю, сгинул ли мой мир, когда я