Японская война 1905. Книга 7 - Антон Дмитриевич Емельянов
Дело шло не очень быстро. Народ все равно раз за разом сбивался на хоть однажды сработавшие схемы и пытался повторять их с минимальными изменениями. Вот и сейчас, только взглянув на линию обороны, я сразу узнал работу капитана Сомова, из мелеховских, с которой уже две недели никто не мог справиться. А казалось бы: всего-то спящие пулеметные точки и подведенная на переднюю линию горная пушка, чтобы выбивать приданную штурмовикам технику.
Японцы как раз попались на незамеченную разведкой огневую точку. Пулемет: естественно, стрелял он холостыми, но по правилам такой огонь стоил отряду от десяти бойцов в минуту. В данном случае за счет внезапности – в два раза больше. И японский офицер не выдержал давления – все-таки грохот и эффекты сейчас были почти как в настоящем бою. Повел сразу всю роту вперед, чтобы вывести из-под обстрела в так и манящую низину на правом фланге, и тут же налетел на пристрелянные именно на этот квадрат еще несколько орудий.
Рота мгновенно потеряла четверть состава, и пусть кто-то еще оставался условно боеспособен, было очевидно, что защищающиеся снова побеждают. На соседней наблюдательной позиции тоже это поняли, и через мгновение до нас долетел радостный крик Сомова, радующегося удержавшемуся рекорду. Будет не очень хорошо, если он решит, что придумал абсолютную стратегию, но... Вмешиваться еще месяц я точно не собирался: пусть и японцы, и наши сами бросают вызов удачливому капитану, им полезно.
В этот момент внизу раздался шорох ног, и я увидел, как мимо спешат фельдшеры и носильщики из 2-го Сацумского. Выносят условных раненых. Тех, что оказались так быстро выведены из строя из-за глупой спешки.
– Такие молодые, – невольно вырвалось у меня, когда я разглядел их лица.
До этого как-то больше смотрел отчеты, изучал имена в списках, даже обращал краешком сознания внимание на даты рождения, но только сейчас, увидев вживую, я на самом деле осознал, кого именно уже скоро мы бросим в кровавую мясорубку на другом конце света. Новобранцы, почти каждому меньше 20 лет – и я сразу вспомнил, как сам был на их месте. Как это бывает... Рядом лежит товарищ в крови, теряет сознание и зовет маму, а вместо мамы приходится быть тебе.
– Меня тоже сначала удивил их возраст, – согласился Огинский, – но все оказалось просто. Те, кто постарше, слишком тяжело переживали свои поражения. Неудачи ломают волю, а еще сложно сражаться рядом с теми, кого еще недавно пытался убить. Молодые же просто не успели ничего понять. Они все еще думают, что война проще работы в поле и на заводе. Даже в очередях стоят, чтобы только записаться в новые корпуса и попасть к нам на обучение.
– Значит, просто глупость и неопытность?
– А еще вера в нас, – тихо добавил Огинский. – Я, конечно, не общался с рядовыми, но почти все офицеры прошли через службу безопасности. И мы много говорили... Они все верят, что мы обязательно придумаем тактику, которая поможет им победить. Сражаться ведь гораздо проще, когда знаешь, что все не зря, что даже если умрешь, то не из-за глупости и разгильдяйства, а ради дела.
Я кивнул. Знакомое чувство. Когда я переписывался с генералом Иноуэ и князем Ито, то думал, что придется потратить немало времени, чтобы убедить тех принять нашу помощь в составлении стратегии. Но японцы даже для вида возражать не стали – действительно верят. И тем больше ответственность, которая ложится на наши плечи... Оставив полигон, я вернулся в машину, и еще через десять минут мы доехали до штаба, где уже собрались авторы каждого из двух основных планов.
Одна группа – это мои штабисты во главе со Лосьевым, вторая – полевые офицеры, и даже издалека было видно, как машет и что-то говорит немного растерянный от навалившейся ответственности Буденный.
– Что хотели, то и получили. Чем удобряли, то и выросло... – долетел до меня конец его пламенной речи, и я невольно улыбнулся. Что ж, настрой у народа точно боевой, так что можно не терять время и сразу начинать.
Я занял свое место, и вперед тут же вышел Лосьев. Два помощника развернули за его спиной карту западного побережья САСШ, и штабист начал с самого начала, выделяя все наши возможные цели.
– Давайте первым делом рассмотрим каждую из целей, что может представлять для нас интерес, – он повел пальцем от границы с Мексикой к Канаде. – Итак, самый южный город на побережье – это Сан-Диего. Официально постоянных частей или фортов тут нет, оборона осуществляется силами национальной гвардии – это всего пара сотен человек. Однако буквально пару месяцев назад туда прибыла 28-я рота береговой артиллерии, это 192 солдата и 5 офицеров. Также даже без фортов в Сан-Диего имеется несколько береговых батарей. Четыре 10-дюймовые пушки стоят на Пойнт-Лома, а вот на Балласт-Пойнт и Норт Айленде уже только 3-х и 5-дюймовые...
– Откуда такие точные данные? – спросил я, когда Лосьев замолчал, восстанавливая дыхание.
– От наших мексиканских контактов, а еще много информации поступило от китайцев в Сан-Франциско, там у них целый свой Чайнатаун. Но про политическую обстановку лучше потом отдельно расскажет Алексей Алексеевич.
Я кивнул, соглашаясь. Действительно, нашей резидентурой и работой с местным населением занимался именно Огинский. Но были у меня и другие вопросы.
– Что насчет минирования бухты? И есть ли флот?
– Текущее состояние неизвестно, но... Есть документы по 1898 году, и тогда в бухте Сан-Диего стояло 15 мин, – Лосьев не удержался и обвел всех взглядом, видимо, предлагая вспомнить и сравнить с тем, что мы сами делали рядом с Инкоу. – Что же касается кораблей, то Тихоокеанская эскадра Штатов туда почти не заглядывает, изредка заходит канонерка-другая, но на постоянной основе кораблей нет.
Штабист сделал паузу, проверяя, нет ли у кого вопросов, и перешел к следующему городу.
– Севернее, буквально в 200 километрах, находится Лос-Анджелес, – продолжил он. – Населения там будет в четыре раза больше, но вот укреплений со стороны моря тоже пока нет. Как нет и отдельных батарей. Для обороны города стоит полк Национальной гвардии, и считается, что в случае опасности
