Воронцов. Перезагрузка. Книга 6 - Ник Тарасов

— Подождите, — сказал я, внимательно следя за временем. — Нужно не переборщить.

Через несколько минут я выключил ток и вынул нож из раствора. На его поверхности проступил удивительный узор — волнистые линии, завитки, переплетения, словно морозные узоры на стекле.

— Батюшки светы! — воскликнул Петька, хватая нож. — Да что же это такое⁈

Рисунок был действительно впечатляющим — тёмные и светлые полосы создавали неповторимый узор, который, казалось, живёт своей жизнью, переливаясь при изменении угла зрения.

— Это, братцы, дамасская сталь, — объяснил я с гордостью. — Такие ножи в старину только мастера высшего разряда делать умели.

Илья с благоговением провёл пальцем по узору:

— А он же как живой! Смотрите, как переливается!

Я взял второй нож и повторил процедуру. Узор получился другой — кольца и спирали, словно годовые кольца дерева. Третий клинок дал ещё один рисунок — прямые полосы с мелкими завитками.

— Егор Андреевич, — сказал Петька дрожащим голосом, разглядывая все три ножа, — да такие клинки — царю дарить можно!

— Можно, — согласился я, наслаждаясь эффектом. — И не только царю. Такие ножи ценятся на вес золота.

Семён осторожно взял один из ножей и попробовал его остроту на куске дерева. Клинок резал как бритва, не цепляясь за волокна.

— А как же так получается, что узор такой красивый выходит? — спросил Илья, не в силах оторвать взгляд от переливающегося металла.

— Видишь, когда Петька десять раз складывал и проковывал металл, слои стали и железа уплотнялись и число таких слоев перевалило за две тысячи, — начал я объяснять. — А когда мы клинок в раствор опустили и ток пустили, разные слои по-разному растворились. Одни больше, другие меньше. Вот и получился узор.

— А почему именно десять раз складывать нужно было? — уточнил Петька.

— Потому что каждое складывание удваивает количество слоёв, — ответил я. — После десяти складываний получается больше двух тысяч тончайших прослоек. Именно они и дают такой узор.

Мужики переглянулись с восхищением. Даже Петька, который своими руками делал всю работу, смотрел на результат как на чудо.

— А можно ещё такие сделать? — осторожно спросил Семён.

— Конечно, — кивнул я. — Теперь, когда знаете технологию, можете делать сколько угодно. Правда, работа кропотливая.

— Для таких ножей любую работу сделаешь! — воскликнул Петька. — Даже если сто раз складывать придётся!

Я засмеялся:

— Сто раз не нужно. А то узор слишком мелкий получится, красоты не будет.

Илья вертел нож в руках, рассматривая его со всех сторон:

— А как вы догадались, Егор Андреевич, что так делать нужно?

Я пожал плечами:

— В книгах читал. Древние мастера такие секреты знали.

На самом деле, конечно, знания пришли из совершенно другого времени, но объяснять это было ни к чему.

— А ножны для таких ножей особенные нужны, — заметил Семён. — Не подойдут ведь простые деревянные. Из кожи, наверное.

— Правильно думаешь, — одобрил я. — Но это уже другая наука. Сначала научимся сами ножи делать как следует.

Петька бережно положил все три клинка на верстак:

— Егор Андреевич, а если такие ножи в город отвезти, сколько за них дать могут?

Я задумался. В XIX веке качественные клинки действительно ценились очень высоко, особенно с таким узором.

— Думаю, за один такой нож можно корову купить, — сказал я наконец. — А может, и две.

Глаза у всех троих загорелись. Корова была серьёзным богатством для крестьянской семьи.

— Тогда нужно побольше наделать! — возбуждённо сказал Илья.

— Не торопись, — остудил я его пыл. — Сначала технологию отточить нужно. И потом, такие ножи редкость должны быть. Если их много сделать, цена упадёт.

Семён кивнул с пониманием:

— Правда. Лучше мало, но дорого, чем много, но дёшево.

— А ещё, — добавил я, — такую работу афишировать не стоит. Это секрет должен быть. Мало кто должен знать, что мы умеем такое делать.

— А почему? — удивился Петька.

— Потому что если все узнают, нас заставят только ножи и делать. А у нас дел и без того много.

— Понятно, — согласился Петька. — Значит, никому ни слова.

— Вот именно. Это наш секрет, — подтвердил я. — А сейчас давайте эти ножи как следует отполируем. Чтобы узор ещё ярче проявился.

Мы провели в кузнице ещё пару часов, доводя клинки до совершенства. Петька показал класс в полировке — под его руками металл засиял зеркальным блеском, а дамасский узор стал ещё более выразительным.

Когда работа была закончена, я взял один из ножей и внимательно осмотрел его на свет. Узор переливался, как живой, создавая впечатление текущей воды или языков пламени.

— Красота, — тихо сказал Семён, и все согласно закивали.

Красота действительно была неземная. И главное — теперь мы знали, как её создавать.

Глава 22

Мужики еще долго любовались готовыми клинками, передавая их из рук в руки и рассматривая узоры на свету. Каждый норовил подержать, покрутить, полюбоваться переливами дамасской стали.

— А теперь что, Егор Андреевич, — спросил Петька, бережно откладывая один из ножей, — рукояти делать будем?

— Конечно, — кивнул я. — Без хорошей рукояти даже самый лучший клинок — это просто кусок железа.

Семён задумчиво почесал бороду:

— А из чего рукояти делать? Из дерева?

— Из дерева, — согласился я, — но не простые. Сейчас покажу.

Илья заинтересованно подался вперед:

— А какое дерево лучше? Дуб? Березу?

— И березу можно, и ольху, — ответил я, направляясь к куче заготовок, лежавших в углу кузницы. — Но делать будем не просто деревянные, а составные.

Мужики переглянулись с любопытством. Петька даже привстал, чтобы лучше видеть, что я буду делать.

Я выбрал кусок березы и кусок ольхи — оба примерно одинакового размера, достаточных для рукояти ножа.

— Смотрите, — сказал я, беря в руки небольшой топорик. — Вот так будем делать.

Начал нарезать тонкие пластинки, толщиной примерно в полпальца. Дерево поддавалось легко, стружка отлетала ровными завитками.

— А зачем так тонко? — не понял Семён.

— Увидишь, — ответил я, продолжая работу.

Когда у меня накопилась небольшая стопка деревянных пластинок, я отложил топорик и подошел к углу, где хранились разные материалы.

— А теперь нам