Дух экстаза - Greko
— Он участвовал в незаконном аресте?
— Мой подзащитный был включен в компанию действующих офицеров полиции. Откуда он мог знать, что ордер выписан на основании сомнительных улик? И, вообще: какое участие в похищении, если столь выдающийся житель Голливуда не покинул пределы штата Мичиган вместе с потерпевшими Макнамарой и МакМэнигалом?
— Он применил к одному из задержанных физическое насилие?
— Вы называете насилием легкую оплеуху?
— Ваша честь! Господа присяжные! Позвольте мне объясниться, — вмешался я в ювелирную работу своего адвоката. — Да будет всем известно, в то злополучное утро, когда было совершено преступление века, как назвала «Лос-Анджелес Таймз» террористическую атаку на наш любимый город, мне пришлось на руках выносить чемоданчик со взрывчаткой. Через несколько минут после того, как я пристроил его в безопасном для граждан месте, раздался взрыв. Выжил лишь по счастливой случайности. Как вы думаете, какие я испытывал чувства к человеку, который, по мнению детектива Бернса, не просто причастен к этому и другим взрывам, но лично заложил бомбу? Да мне хотелось его порвать на клочки! Но я сдержался. Знали бы вы, каких сил мне это стоило! Но я решил, что насилие вместо правосудия недостойно настоящего мужчины. И не стал марать руки об типа, способного под покровом ночи подвергать угрозе жизнь женщин и детей. Прошу прощения за проявленную минутную слабость, тем более что она не возымела никаких последствий для организма МакМэнигала. Голова же у него осталась на месте, правда? — я продемонстрировал всем и каждому свои кулачищи.
Зал восторженно засмеялся. Даже судья с трудом удержался от смешка, когда объявил:
— В компетенцию Большого жюри не входит исследование мелких деталей происшедшего. По-моему, пришло время вынести решение. Что скажет коллегия заседателей?
— Не виновен!
Публика жарко зааплодировала. Все прекрасно понимали, что поучаствовали в фарсе. Адвокаты тред-юнионов пытались всеми силами найти почву для оправдательного приговора террористам и хватались за любые возможности. Жалкие попытки! На основании признательных показаний МакМэнигала, данные в обмен на судебный иммунитет, был арестован сам Джон Джи Макнамара. Во время обыска в Детройте, в подвале здания Central Life Building, в штаб-квартире IW, полиция обнаружила 200 фунтов взрывчатки, капсюли, катушки с предохранителями и 14 будильников, идентичных тем, которые использовались во время взрывов в Лос-Анджелесе. Лидера профсоюза сталелитейщиков и мостовиков экстрадировали в ЭлЭй. Рабочие всей Америки поднялись на его защиту. Некоторые умники договорились до защиты права на «прямые действия» угнетенного класса, от которых погибло столько людей. «Идет война!», — утверждали они. И я нежданно-негаданно оказался в нее втянут.
— Мистер Найнс! — завопила журналисты, толпой встречавших меня на ступенях здания суда.
До моего появления они, вытягивая шеи, громко переговаривались. Стоило мне возникнуть в дверях, бросились на меня, как прожорливая стая.
— Мистер Найнс! Несколько слов для прессы! Как вы оцениваете оправдательный вердикт коллегии присяжных? Вы боитесь последствий от взбешенных рабочих? Поделитесь, что вы испытывали, когда в ваших руках тикала бомба?
Я что-то отвечал, кого-то слишком ретивого отталкивал и пытался пробиться к своему автомобилю. Рядом с ним ждали братья Блюм и смутно знакомая особа в светлой юбке-штанах, безошибочно выдававшей в ней суфражистку.
«Где-то уже ее видел», — напрягал я свою память, но ничего путного на ум не шло.
— Не узнали меня, мистер Найнс? — мило улыбнулась девушка. — Мы когда-то давно оказались с вами попутчиками в поезде Нью-Йорк-Детройт. Я мисс Флоренс Вудхолл.
Неужели передо мной та самая завзятая курильщица, которую я окрестил Мери Поппинс? Удивительная метаморфоза! Мисс Флоренс, сменив старый наряд синего чулка на белоснежные одежды, могла похвастать ныне неплохой попкой и непонятно откуда возникшей сексапильностью. Ее бледность выдавала в ней жительницу Восточного побережья. Во взглядах, которые она на меня бросала, отчётливо сквозил интерес к моей персоне.
— Позвольте угадаю, — вежливо предложил я. — Приехали как журналистка освещать подробности будущего судебного процесса над террористами?
— А вот и не угадали, — кокетливо возразил русоволосый ангелочек женского пола. — Мою редакцию — я работаю нынче в Ladies' Home Journal — очень интересует премьера вашей кинокартины, о которой ходит столько слухов.
Еще бы они не ходили! Лично рассылал пресс-релизы в крупнейшие города, обещая нечто сногсшибательное. Хотя Портер оказался из породы оголтелых перфекционистов и все допиливал и допиливал наш фильм — переснимал эпизоды, колдовал с титрами, искал лучшие решения монтажа отдельных кадров, — все рано или поздно заканчивается. Пришла пора показать широкой публике наше творение. Его ждал старейший кинотеатр САШ, возобновивший в прошлом году работу после капитальной перестройки. Glockner’s Automatic Theatre на Мейн-стрит, бывший Electric Theatre Томаса Талли, на девятьсот мест и с подъемником для оркестра. Конечно, не дворец кино — таковых еще не было, но я планировал исправить это упущение, — зато известный всему ЭлЭй и охренительно вместительный. Премьера должна была состояться 1 марта 1911 года, через десять дней.
— Премьера, говорите? Что ж, можно вам поспособствовать, если расхвалите фильм в своей рецензии. Будьте моим почетным гостем!
— А я⁈ — раздался возмущенный голос позади.
Я обернулся. Со спины ко мне подкралась не кто иная, как мисс Чандлер.
— Баз, что за несправедливость! Я примчалась поздравить вас с победой, а тут… Тут вы, не сходя с места, раздаете обещания неизвестным дамам, словно позабыли, что уже пригласили меня!
Очишуеть! Это я-то пригласил? Интересно, когда? Из кутузки?
Констанс, победно сверкнув глазами на Флоренс, подхватила меня под руку и шепнула на ухо:
— Я вас спасаю, неужели не понятно?
Мисс Вудхолл оказалась решительно против моего спасения. Вцепилась в другую мою руку и придыханием выдала:
— Я с благодарностью принимаю ваше предложение.
— Ну же, Баз, я жду!
Я похлопал глазами, пытаясь сообразить, что от меня вдруг понадобилось Констанс. Повисшие на мне с двух сторон девушки немного отвлекали. Еще и фотографы слепили вспышками магниевого порошка.
— Эээ… Наверное, мисс Чандлер, — сообразил я наконец, — придется нам пригласить в нашу компанию гостью из Нью-Йорка.
Констанс благодарно сжала мне предплечье, умудрившись одновременно недовольно фыркнуть. Понаехали тут всякие янки-герл охотиться на наших мужиков.
— Мистер Найнс, быть может, вы найдете время пригласить меня на чашечку чая? — пальнула крупным калибром мисс Вудхолл.
— Баз, когда ты меня навестишь в «Бивуаке»? У меня есть чем похвалиться, — не осталась в долгу мисс Чандлер. — Виктрола! Да-да, дедушка подарил мне этот великолепный фонограф без дурацкой трубы.[1]
